Позывной Леон 2 - стр. 33

Грудь его вздымалась рваными, тяжёлыми вдохами. Чуть ниже, прямо посреди пропитанного кровью плаща, зияла дыра, будто края ткани кто-то опалил, оставив обугленные разрывы. Размером она была с кулак взрослого человека, а внутри, в темноте, виднелась рваная плоть. Я не знал, что могло оставить такой след, и даже не хотел гадать. После таких ран обычно не выживают.

Но он сидел, дышал, смотрел на меня, и в его глазах не было страха. Скорее, какое-то странное удовлетворение, как будто он уже принял всё произошедшее и теперь просто ждал конца.

– Я всегда был осторожен… – прохрипел он, едва заметно качнув головой, и его губы скривились в слабой, почти издевательской усмешке, в которой не было ни сожаления, ни страха, лишь горькое осознание собственной ошибки. – Но не в этот раз.

Он замолчал, словно смаковал эти слова, а затем тяжело выдохнул, прикрыв глаза, будто собрался с силами.

– Мне конец, – произнёс он вдруг с пугающим спокойствием, а когда я всмотрелся в его лицо, мне показалось, что в этой слабой усмешке всё же мелькнуло что-то похожее на удовлетворение.

Он опустил взгляд, осматривая свою рану, словно изучая нечто чужеродное, как старый мастер, критически оценивающий трещину на любимом механизме, но почти сразу же снова поднял глаза и впился ими в меня.

– У меня были планы, – его голос стал жёстче, холодные слова резали воздух, словно лезвие по старой ткани. Он задержал дыхание, на мгновение прикрыв глаза, будто собираясь с силами, затем вновь поднял взгляд и продолжил, теперь уже тише, но с тем же стальным оттенком в голосе. – Ты должен был помочь мне их осуществить.

Он замер, словно обдумывая что-то, но почти сразу продолжил, его голос стал глуже, надломленнее, будто с каждым словом он осознавал неизбежное.

– Теперь… – короткая пауза, едва заметное движение пальцев, как будто он хотел ухватиться за ускользающую нить судьбы, но понимал, что уже поздно. – Всё, что мне остаётся, это попросить тебя сделать это в одиночку.

Я не отвёл взгляда, внимательно слушая каждое его слово.

– В моих дневниках ты найдёшь всё обо мне, – он закашлялся, стиснул зубы, выждал, пока пройдёт приступ боли, и продолжил. – Там же будет всё, что я знал, чему научился. Вряд ли ты сможешь постичь мою науку… но сохрани эти записи. Передай их тому, кого сочтёшь достойным.

Я видел, как на его лице слабеют краски, как всё больше сил уходит с каждым сказанным словом, но он держался, будто упрямо цеплялся за последние мгновения, чтобы закончить начатое.

Я смотрел на него и понимал, что это вовсе не то, чего ожидал услышать. Мне оставляли наследство, а не заставляли выполнить приказ. Хотя, возможно, и то, и другое. Это была просьба, но ещё не озвученная, едва намеченная в его словах, но я уже понимал её неизбежность. Агарт передавал мне всё, что имел, и осознание этого вогнало меня в ступор. Я застыл, не зная, что сказать, словно слова застряли где-то глубоко внутри, не в силах пробиться наружу.