Поздняя весна. Повести и рассказы - стр. 60
– Я боюсь сказать лишнего при Милане. Боюсь при нём обратиться к тебе на «ты». Боюсь показать своё чувство к тебе при нём или Ваньке…
– Ты испытываешь ко мне чувство? – Спросил Яромир обрадованно. – Это правда?
В ответ я смогла только кивнуть, потому что спазм перехватил моё горло.
Я легонько поцеловала Яромира в губы. Он выпустил мою руку от неожиданности, и я встала, сходила, несмотря на его активный протест, за своим медицинским чемоданчиком и начала накладывать на его больное колено повязку с компрессом.
Лаской и уговорами мне удалось уложить Яромира и упросить, чтобы он перестал, наконец, сопротивляться сонливости, которую даёт усталость и его обезболивающий препарат. Я немного помассировала ступни Ярека, и он заснул.
Посидев у его кровати какое-то время, я услышала мелодию будильника, напоминающего, что пора бы проведать Милана.
Милан тоже спал. Видимо, вымотался за день, что немудрено.
После я навестила спящего Ивана и ещё раз осмотрела его во сне. Всё в порядке.
Весь мой лазарет крепко спал.
Я вернулась в комнату Ярека, собрала свои массажные принадлежности, ещё раз осторожно, чтобы не разбудить, погладила его по волосам и отправилась к себе. По дороге в свою комнату я почувствовала, как сердце моё заколотилось буквально на ровном месте, а в голове сами собой начали складываться строки:
Разжигают пожар в моём сердце
Золотые огни твоих глаз
И вечернего города скерцо…
Я поспешила в свою комнату, торопливо распихала всё, что несла в руках, по местам, схватила блокнот и ручку и записала:
Разжигают пожар в моём сердце
Золотистые отблески глаз
И вечернего города скерцо,
Баритон, что срывается в бас…
Учащается резко дыханье,
И звенит напряжённо в ушах.
Песня города нам отвечает
Рваным ритмом мелодии в такт.
Снова руку сжимаешь до боли,
И в глазах полыхают огни.
Я не стану расписывать роли.
Будь, что будет, мы в мире одни!
Если хочешь, прижми меня тесно
К своей крепкой, надёжной груди.
Расскажи о проделках из детства,
О высотах, что ждут впереди…
Обнимай меня до исступленья,
Чтоб не взвидела тьмы и огня,
Всех стихий чтоб услышала пенье,
Чтоб забыла, как звали меня!
Если девушка всё же другая
В твоём сердце построила дом,
Пусть об этом сейчас я узнаю
И уйду, хоть, признаться, с трудом.
***
Неожиданно жаркие губы
Взорвались поцелуем в ночи…
Сбились города скрипки и трубы…
Что ты мелешь, дурак?! Замолчи!
Последняя строчка относилась к Бронеку, главарю гопников, прервавшему наш едва начавшийся волшебный поцелуй. Получилось необычно. Утром нужно показать стихотворение Яреку. Интересно, что он скажет?
Записав стих, я улеглась в кровать. Если вы думаете, что я так и не сомкнула глаз в ту ночь, то глубоко ошибаетесь. Едва коснувшись головой подушки, я отключилась, как электроприбор, отторгнутый от розетки. Разбудил меня верный будильник в три тридцать утра. Я проведала всех парней по очереди, поправила сползшие одеяла и, шатаясь, отправилась восвояси. Сегодня моя очередь шататься по дому заспанной. Ярек должен хорошо отдохнуть.