Повстанец - стр. 25
Арестант тяжело вздохнул и попытался выпрямить заломленные за спину и плотно стянутые наручниками руки. И тут же застонал от боли.
– Да что ж вы так кричите? – слегка отойдя от боли, заметил Аден. – Мы тут одни, в подземелье вашем…
– Бункере! – продолжал бушевать Курци. – Интеллигент бестолковый! Сколько раз тебе объяснять? В бункере для допросов! Ты арестован по предписанию полевого суда Республики и находишься в руках жандармерии! И до окончания следствия я не позволю паршивому!..
– Ну, хорошо, – согласился Аден. – В бункере, по постановлению… Но мы же тут одни, да и сижу я рядом с вами. Вы даже не стоите, а нависаете надо мной, да ещё и очень больно бьёте. А орёте так, как будто во время грозы допрашиваете целую толпу злоумышленников. Ваш крик сбивает меня. Вы постоянно грубите мне, оскорбляете. Неужели вы думаете, что примитивное хамство добавляет вам административного величия? И вообще… Мне трудно сосредоточится…
Губы у Курци задрожали. Он отошёл на полшага от стула, на котором сидел закованный в наручники арестант – и резко пнул Адена в живот. Тяжёлым, с полосками металла и шипами на подошве, прочным, всепробивающим жандармским ботинком.
Если бы арестант сидел на обычном стуле, то от такого мощного удара он непременно отлетел бы назад и рухнул на пол. Но стул был жандармский, стальные сварные ножки его были прочно привинчены к полу.
Потому арестант лишь ударился спиной о решётчатую спинку стула.
Аден вскрикнул, захрипел – и тонкая струйка крови потекла с подбродка на грудь.
Голова Адена поникла. Арестнат потерял сознание от боли.
– Слабак, – припечатал допрашиваемого Курци. – Думаешь, раз тебя в институтах твоих болтать научили, так ты мне голову заморочишь? Да я профессорам яйца на допросах выкручивал! Генералов на дыбе подвешивал! Чтоб ты знал…
Потом подумал и добавил:
– Дерьмо! Тупая скотина!
Курци особенно гордился тем, что ему с неизменным успехом удавалось превращать бывших чистюль и рафинированных умниц в «дерьмо» и «тупых скотов». И никто из встретившихся с Курци в комнате для допросов не избежал этого превращения.
– Ты у меня ещё обгадишься, – пообещал арестанту Курци.
Но произнёс это уже спокойно, без крика.
Курци опустил закатанные рукава кителя. Довольно насвистывая, подошёл к столу и грузно опустился в кресло.
Вот теперь он был доволен собой. Разогретая допросом кровь весело бежала по венам, мышцы (одеревеневшие было от ежеутреннего переписывания бумаг) налились приятным жаром. Щёки, пухлые и обычно бледные от постоянного сидения в полутёмных казематах бункера, слегка порозовели.