Поветрие - стр. 17

И тут до Максима дошло, что именно это и случилось с Серафимом. Он представил Серафима с белыми глазами, с посиневшим лицом, с жутко раззявленным ртом, бросающегося на стены кельи. При этой мысли дрожь объяла Максима. Должно быть, выражение его лица в эту минуту хозяина здешнего позабавило.

– Ладно, не хнычь, кутья прокисшая! – с этими словами он хлопнул Максима по плечу. – Сейчас отец Варлаам заложит телегу, съездим, проверим, что там у вас там, в монастыре, делается. Авось, ничего страшного и не случилось. Что вы, кстати, с тем, в лесу, сделали?

– Он того мертвяка топором зарубил, – сказала Стеша, умолчав о своей роли в победе над чудищем.

– Вот это дело! – лесной обитатель сызнова хлопнул Максима по плечу. – Меня Федором крестили, а люди прозвали Фрязиным. А тебя как?

Представился и Максим.

– Ну, давай, Максим, не будем мешкать. Надо нам до ночи поспеть, а то как бы чего не вышло.

***

Поспеть, однако, не поспели. В дороге у телеги – старой и ужасно скрипучей – подломилась ось, и Федор с отцом Варлаамом часа два прилаживали вместо нее срубленную Максимом молодую березку, поминая матерным словом некого Мину, из которого кузнец, как из дерьма пуля, а плотник – и того хуже.

– Я одного не понял, это что, болезнь такая, вроде оспы? – спросил Максим Фрязина, пока он обстругивал березку топором. Про оспу он много знал – про нее ему дядя рассказывал.

– Вроде того, – буркнул Фрязин. – Поветрие это упырное, нет от него покоя даже мертвым. Кого такая моровая тварь укусит, тот сперва болеет дня три, а затем сам в нее превращается. Но это ежели его насмерть не загрызли.

– А если насмерть? – спросил Максим после небольшого молчания.

– Тогда он сразу восстает, уже этаким, – Фрязин сплюнул на землю.

– Никогда про такое не слыхал, – Максим почувствовал, как ежится под свиткой.

– Ты много про что не слыхивал, кутья, – ответил Федор, отмеряя, не надо ли отрубить от оси еще немного.

– Чуден свет, – поддержал его возившийся тут же отец Варлаам. – И несть числа чудесам его же.

– Несть числа тому дерьму, что на свете случается, – мрачно прибавил Федор. – Ладно, Варлаам, давай ось прилаживать, а то, мать его так, из-за этого деятеля новгородского как бы до ночи не провозились.

Тут Максим решил людям не мешать и отошел чуть в сторону, к Стеше, которая в это время выкапывала скребком чуть в стороне от тропы какие-то корешки из-под земли, рассматривала их и иные укладывала в холщовую сумку, а иные бросала.

– Слушай, а ты это правду говорила, насчет видений-то? – спросил он. Весь этот день, начиная с приезда на мельню, казался ему сейчас каким-то нелепым сном, так что он, хоть и чувствовал себя глупо, никак не мог перестать расспрашивать людей о происходящем.