Повести и рассказы - стр. 50
– Отец, поверь мне, моя Наталия – очень хорошая, скромная девушка.
– Скромная, – воскликнул отец, гневно сверкая глазами. – А ну поклянись мне могилами предков, что ты со своей скромной еще не переспал. А я посмотрю тебе прямо в глаза.
Хамзат потупил взор в землю, а отец не унимался:
– Говори, раз тебя отец спрашивает.
– Спал, – признался Хамзат, – но я сам в этом виноват.
– Виноват, говоришь, – еще больше вспылил отец, – мужчина, он и есть на то мужчина, какой с него спрос. Но чеченская девушка ни за что бы не стала этого делать, и ты это хорошо знаешь. Вот что я тебе скажу: назад в Тольятти ты не поедешь. Дашь телеграмму, что заболел, справку я тебе сделаю, а потом по собственному желанию уволишься с завода. Это мое последнее слово.
Хамзат не посмел ослушаться отцовской воли. Он жил в родительском доме, чувствуя, как тоска все больше и больше сжимает его сердце. С отцом они почти не разговаривали. Мать с жалостью поглядывала на сына, который спал с лица и ходил словно в воду опущенный.
– Сынок, сядь, поешь, – уговаривала она. – Нельзя себя так изводить, смотреть мне на тебя больно.
Отец нарочно не желал замечать состояния сына, а на все опасения жены говорил:
– Ничего с ним не случится, переболеет и все забудет.
Но мать это не могло успокоить. Как-то раз, когда отца не было дома, она подсела к сыну и заговорила с ним:
– Сын мой, послушай свою мать, что я тебе расскажу, и, может быть, ты не будешь обижаться на своего отца. Когда была война с немцами, у нас здесь, в Чечне, разное было. Многие чеченцы тогда ушли в горы бороться с советской властью на стороне немцев, но не все. Некоторые чеченцы воевали на фронтах и стали героями. Таким был твой дед Мурат Джанаралиев. Он уже в сорок втором вернулся с фронта без ноги. Его поставили председателем колхоза. Когда Ахмед Карзаев пришел с гор с вооруженным отрядом, чтобы увести колхозных коров, твой дед поднял колхозников на защиту их добра. Тогда отбились. Дед твой был ранен, но выжил.
Со своими бандитами мы справились, а вот с чужими ничего поделать не смогли. Да и что можно сделать с целой армией. Русские въехали в аул на грузовиках, а солдаты цепью окружили все селение, так что не убежишь. Стали нас сгонять в машины, чтобы навсегда увезти с родины. Выгоняли из дому, кто в чем был. Если успевали взять с собою хоть что-нибудь, это уже было счастье. Дед твой отказывался сесть в машину и требовал связаться с начальством в Грозном. Он не хотел верить в такую несправедливость. Но его даже не стали слушать, а грубо толкнули к машине. Он, не удержавшись на протезе, упал. Бурка открылась, и все увидели боевые награды на его военной гимнастерке. Солдаты смутились и больше не трогали деда, но подошел офицер и сказал: «Прости, брат, но у нас приказ, а ты сам человек военный, знаешь, что приказы не обсуждаются, а выполняются». «Не называй меня братом, если пришел в мой дом сотворить зло. Лучше бы я остался там, на поле сражения, – с горечью воскликнул твой дед, – чем видеть сейчас все это». В Казахстан нас везли в товарных вагонах, как скот, целый месяц. Многие так и не доехали, умерли по дороге. Твой дед скончался на глазах у твоего отца. Теперь подумай, сын, как твой отец должен относиться к русским после того, что он пережил.