Повести и рассказы - стр. 6

Для нас, всю зиму сохнувших в медресе, этот свободный, светлый, тёплый мир был исцеляющим блаженством, мы не могли надышаться им, досыта насладиться его ароматом, наглядеться на него. Мы часто слезали с тарантаса, чтобы ноги радовались ощущению теплоты земли; бегали, догоняя друг друга, срывали цветы. Бадретдин нашёл дикий лук, и мы начали рвать и жевать его. Я собрал длинные растения с четырёхугольным стеблем, которые в деревне называли «сладкоежки». И, содрав с них кожицу, мы их тоже поели. Бадретдин сказал, что башкиры это растение называют «плётка зятя», потому что, когда на его концах раскрываются синие цветочки, оно и впрямь становится похожим на плётку с бахромой.

А наш длинноногий Гилемдар всё бегал в поисках суслика, остановившись и соединив ладони, даже попытался посвистеть, но хитрый зверёк, видно, поняв, что это свист шакирда, не вылез из своей норки и не присел на задние лапки, приподняв свои ушки.

…Всю дорогу нас сопровождали жаворонки. Как будто бы на нас беспрерывно лилась мелодия с бездонного сияющего ясного неба. А вы знаете, в чём волшебство песни жаворонка?.. Когда раздаются трели жаворонка, сначала, вы, наверное, это испытывали, по земле разливается лёгкое затишье. Будто бы вся природа, всё живое, как говорят литераторы, замирает, заслушавшись только его одного, погружаясь в радостное и грустное приятное блаженство. Другое волшебство в том, что, когда поёт жаворонок, мир как-то удивительно распластывается, становится шире, светлее. Будто от того, что в вышине находится эта маленькая птаха, земля становится безграничной, как само небо, спокойной и светлой.

Не знаю, поют ли в это время другие птицы, – не обращал внимания, но голос одной птицы, несмотря на то, что над всей землёй беспрерывно звенят только песни жаворонков, врывается в уши. Это кукушка! Созданная природой для того, чтобы напоминать людям о чём-то важном, невидимая глазу странная птица. Когда мы проезжали мимо, из тёмного леса, стоящего довольно далеко от дороги, послышался её предупреждающий голос, заставивший нас умолкнуть.

Вот так, в хорошем настроении весело преодолевая путь, мы, наконец, приблизились к деревне Ишле, расположенной в ровной низине прямо напротив гор с красными склонами. Ещё перед выходом в путь Бадретдин пригласил нас выпить чаю в Ишле. Мы, конечно, не заставили себя уговаривать, для шакирдов зайти к однокашнику на чашку чая и отдохнуть – это закон.

Когда добрались до деревни, Бадретдин взял вожжи в свои руки и, свернув вправо с основной дороги, направил лошадь по поросшей гусиной лапчаткой земле к самой крайней улице и вскоре остановил лошадь у дома, одиноко стоявшего в стороне.