Повесть о чекисте - стр. 46
Послышался топот кованых сапог, это шел патруль. Увидев на скамейке парочку, сержант подмигнул жандарму, бросил пошлую шутку, подошел к ним вплотную и потребовал документы.
Николай не спеша достал удостоверение старшего инженера немецкого военного флота.
У Юли сержант не стал смотреть ее студенческий матрикул, козырнув, он пошел вперед, а за ним жандарм.
– Мне приходится умерять свою жажду действия, переключать ее, сдерживать, вести наблюдение и предусмотрительный расчет… – продолжал он прерванную нить. – На все это должно хватить силы. Вот если бы… Знаешь, Юля, как трудно носить маску… Даже ночью я не имею права снять ее, как снимают на ночь протез, чтобы отдохнула культя. Жить в коллективе и быть окруженным ненавистью. Ловить на себе недобрые взгляды. Слышать сказанное вслед, сквозь зубы, с уничтожающим презрением: «Шку-ра! Немец-кая шку-ра!»
– Тебя кто-то взял за руку и повел по этой дороге? – спросила Юлия.
– Нет, я выбрал дорогу сам… Ты, конечно, права. Я не жалуюсь. Так, минутная слабость. Все мы человеки… Вот поплакался на дружеском плече, и стало легче. – Он поднялся. – Дальше, Юля, не провожай, уже поздно. Постарайся размножить сводку.
Через два дня к концу рабочего дня в конторку зашел Игнат Туленко. Он принес требование механического на резцы, для полного оформления не хватало подписи инженера Гефта.
Рябошапченко послал Лизхен с требованием к Гефту.
Когда они остались одни, бородач сказал:
– Можете Гефта не опасаться. Наш человек. Ясно?
– Ясно. Спасибо вам!
– Не за что. Без дела ко мне не ходите и никому ни слова. Ну, бывайте! – простился он и вышел из конторки.
Вместе с Лизхен в механический пришел и Гефт. Она забрала сумочку и ушла – на работе лишнее время Лизхен не задерживалась.
– Что нового? – спросил Гефт.
– Суматошный день. В двенадцать приезжал баурат, какой-то бешеный, носился по эллингу, пирсу. Так, ни за что, ударил рабочего – подвернулся под руку. Кричал на меня, брызгал слюной. В два часа шеф Купфер, всегда выдержанный, спокойный, а здесь устроил разнос бригаде Ляшенко. Сакотта, Миташерио, я не говорю о Петелине, – все словно с цепи сорвались…
– Это страх, Иван Александрович, страх перед будущим. Война проиграна…
– Допустим, но ведь они об этом узнали не вчера и не сегодня. Первый ветер надежды пришел к нам еще ранней весной с Волги, почему же именно сегодня так обострилось чувство страха?