Повесть о «царском друге». Распутин - стр. 2
– Много чего полезного, вот как то, например, что ты поджигаешь мне скрутку спичкой… Само загорается.
Павел его внимательно слушал.
– Очень важно!.. – подытожил Дмитрий.
Его напарник серьёзным лицом подтвердил его слова.
– А то, что ты про отца маго говоришь, будь то говорят, он сам с императрицей роман крутит – то не верь тому, – Дмитрий указательным пальцем повёл перед лицом Павла.
– Враки всё энто! Батя – он знаешь какой?!.
Павел был во всём внимании, ему не терпелось сообщить что-то новое о Распутине своим домочадцам и владельцам имения бывшего хозяина Дмитрия, части знакомых, которые уже именовали его по новой фамилией его отца.
– Он… добрый. Руки не поднимет, а сам работать будет и другим пособлять… А матушка, будь ей здоровие, – перекрестился Дмитрий, – кричала, бывало, на нас детишек, а отец никогда. Выведет, бывало, в холодную или сени там: мол, сиди и подумай. Так было со мной. Я нашкодничал один раз, – Дмитрий сделал большой глоток. – И всё… Всё молча… всё любя… На той весне Матрёна к нему направилась, жить там будет, – дополнил Дмитрий.
– Ну дай ей Бог здоровья, – подытожил Павел, – и матушке твоей! – уточнил друг Дмитрия, он выпил кружку на пару со своим бывшим подчинённым Дмитрием Новых, крестьянским ремесленником.
Поздняя осень нисколько не давала пониманию того, что по всей стране шли перестроения. Запоздалая осень начала столетия обрушилась резким снегопадом только под самый Покров день. Григорий Ефимович Распутин, некогда Новых, житель Тобольской губернии, села Покровское, выпивший, шаткой походкой вышел из дома, принадлежавшего древнему роду Юсуповых, исходившему со времён до образования нового рода царенаследия Романовых, ныне владеющему этой дворцовой усадьбой в Петрограде. Расположенного у реки Мойки, под управлением Феликса Сумарокова-Эльстона. Женившегося на потомственной уроженке дочери князя Юсупова.
Григорий, казалось, не обращал никакого внимания на раболепные ухаживания за ним привратника.
– Оденьтесь, Григорий Ефимович, простудитесь, чай к зиме-с дело… – дворецкий пытался укрыть его же шубой.
– Прочь, лакей! – беззлобно крикнул на него Распутин. – Не стоит мне, лакею Господа, в овечьи шубы выряжаться. Буду гол как сокол! И чтоб ваши морды лакейские… – обратился он к мужчине являвшимся, как и управляющим имением. – Не смей в зад смотреть мне, как собаке. У-у, придворные халдеи! Всех вас вот так держу!..
Распутин сжал кулак перед лицом дворецкого.
Мужчина, завидев кулак, не смел более что-либо ещё говорить. Все же, отрезвив обстановку, едва пошатнувшись от чрезмерно выпитого алкоголя, Григорий, успокоившись, принял покорность со стороны главного лакея, позволив надеть на себя уличную одежду – шубу. Тут же, ощутив тепло, почувствовав бурлящий алкоголь, он вновь едва не взорвался, пожалев про себя привратника от того, что тот не был низкочинным собеседником, но и на всё согласным – просил лишь вызвать карету.