Поверь в свою звезду! - стр. 21

…Из Харькова мы с сынишкой уезжали глубокой осенью, на поезде, с большой тоской на душе. Было очень тяжело расставаться с бабушкой, а помочь ей я не могла.

Брат Артур, вообще был человеком беспечным и эгоистичным, я где-то в глубине души подумывала, что хоть он поможет перевезти бабушку в Казахстан, но не тут-то было.

Отец мой к тому времени сам уже был стар и бессилен, единственно, что он мог, так это с каждой своей пенсии в 120 рублей, высылал матери по десятке.

Родители от души радовались нашему возвращению с Украины, зная мою авантюристическую натуру, они боялись навсегда потерять из виду своего внука-любимца. Отец даже всплакнул подвыпивши от радости, что хоть один из правнуков навестил его мать.

По приезду домой, я рассказывала о безысходности бабушки, что она плоховато видит, как однажды пошла из своей комнаты в туалет, а на обратном пути заблудилась, загнав себя в угол, в промежуток между стеной и стоявшим там телевизором. Там, так и простояла до вечера, до прихода Зои, плача, крича, и взывая о помощи.

Мой отец слушал и рыдал, мама сочувствовала, но они и сами были уже в возрасте, и помочь были не в состоянии. Отец причитал: «были бы у меня силы, забрал бы мать сюда, привез бы доживать здесь», да вот беда, сил-то уже не было. А его сыновьям – подонкам, судьба бабушки была просто безразлична.

…Еще подростком Нуртай, окончив кое-как восьмилетку, пошел в местное ПТУ, но по окончании его работать не очень-то хотел, вел себя скверно, мог запросто хамски нагрубить матери, просто так, как найдет на него.

Однажды мама накрутила фарш на пельмени, а Нуртаю, как старшему из детей, отдельно поджарила несколько котлет, от запаха которых бежали слюнки, но мы не просили, знали, это не для нас. А каково было удивление, когда «любимчик» придя домой не в настроении, просто взяв тарелку, выкинул в помойное ведро все котлеты. Для нас это был удар, для него обычная норма.

Думаю именно тогда мама и начала понимать, что из ее сыновей получились сущие негодяи, как-то неожиданно начали исчезать предрассудки, вдруг вспомнили и обо мне. Но, это все потом. После она скажет вслух мысль обиженной женщины-матери: «Все! Все уже взрослые, тем более что никто и никогда из детей не пытается помочь хоть как-то ни мне, ни отцу! Буду помогать только Гале, она последняя». Я в тот момент даже как-то ожила, воспрянула: «ну вот, слава тебе Господи, вспомнили и про меня…».

Ну, а старший братец все также по-прежнему продолжал дурить. Как-то вскользь я сделала ему необдуманно мимолетное замечание, и в ответ, не успев увернуться от кинутого им в меня сухаря, схлопотала больнючий удар прямо под глаз. Первая обида, неприятная боль и неделя посещения школы с небольшим синяком, на который из домашних никто не обратил и внимания.