Повелитель блох - стр. 17
Невольно вспоминался при этом экипаж феи Маб, который славный Меркуцио у Шекспира в «Ромео и Юлии» так прекрасно описывает, что можно заподозрить, не катался ли этот экипаж не раз по его собственному носу.
Но только при обозрении стола в хорошую лупу искусство укротителя блох обнаруживалось в полной мере. Тогда только изумлённому зрителю открывалась вся роскошь и изящество упряжи, тонкая отделка оружия, блеск и чистота мундиров. Казалось совершенно непостижимым, какими инструментами пользовался укротитель блох, чтобы с такой чистотой и пропорциональностью изготовить некоторые мелкие подробности, как, например, шпоры, пуговицы и так далее, и рядом с этим казалась уже сущим пустяком мастерская работа портного, состоявшая ни много ни мало в том, чтобы сшить для блох по паре рейтуз в обтяжку, – причём труднейшей задачей была, конечно, примерка.
Так велико было стечение публики, что целый день зал укротителя блох был переполнен любопытными, которых не смущала и высокая входная плата. Но и по вечерам посетителей было много, даже, пожалуй, ещё больше, так как тогда приходили и такие лица, которых даже не столько забавляла вся эта тончайшая работа, сколько повергало в изумление другое изделие укротителя, снискавшее ему особое внимание и уважение естествоиспытателей. Это был ночной микроскоп, который, как солнечный микроскоп днём, подобно волшебному фонарю, отбрасывал на белую стену изображение предмета с такой ясностью и отчётливостью, что не оставалось желать большего. Кроме того, укротитель блох торговал ещё прекраснейшими микроскопами, за которые ему охотно платили большие деньги.
Случилось, что один молодой человек, по имени Георг Пепуш – благосклонный читатель скоро ближе с ним познакомится, – возымел раз желание посетить укротителя блох поздно вечером. Ещё на лестнице донеслась до него перебранка, которая становилась всё громче и громче, пока не разразилась наконец дикими криками и беснованием. Только что собирался Пепуш войти, как дверь зала с треском распахнулась, и в дикой сумятице, с бледными от ужаса лицами, устремилась на него толпа людей.
– Проклятый колдун, чёртово отродье! в суд на него подам! вон его из города, обманщика, шарлатана! – кричали они, перебивая друг друга, в паническом страхе спеша выбраться вон из дома.
Одного взгляда в зал было достаточно молодому Пепушу, чтобы обнаружить причину безумного ужаса, гнавшего отсюда людей. Вся комната была полна движением кишевших в ней гадких тварей. Блохи, жучки, паучки, коловратки, до чрезмерности увеличенные, вытягивали свои хоботки, ходили на своих длинных волосатых ножках, чудовищные муравьиные львы хватали и раздавливали своими зубчатыми клешнями мошек, которые защищались и бились длинными крылышками, а между ними извивались уксусные вьюны, клейстерные угри, сторукие полипы, и изо всех промежутков глазели инфузории с искажёнными человечьими лицами. В жизнь свою не видал Пепуш ничего отвратительнее. Глубокий ужас стал было овладевать и им, как вдруг что-то шершавое полетело ему в лицо и обдало его целым облаком густой мучной пыли. Тут его ужас мигом прошел, потому что он тотчас же догадался, что шершавый предмет не мог быть ничем иным, как круглым напудренным париком укротителя блох, и так оно и было на самом деле.