Поваренная книга волшебной академии - стр. 10

Что ж. Начнем.
Я снял и сложил покрывало – зеркала, выстроенные в сложную систему приема-передачи, послушно отразили меня, придав моему облику ряд особенностей. Одно зеркало одарило голым черепом вместо головы, второе окутало огнем, третье… в третье я не стал заглядывать, оно меня не интересовало. Я вновь хлопнул в ладоши, на сей раз активируя заклинание покорности, и отражения в зеркалах погасли – теперь в каждом из них горел красный огонек, показывая готовность к работе.
Отлично. Поехали.
- Я, Джон Холланд, ректор Королевской академии, начинаю работу, - произнес я, и красный огонек сменился зеленым. Какое-то время в лаборатории царила напряженная тишина, а потом зеркала пронизали золотые лучи, и воздух наполнился звоном.
Зеркала начали работу, и почти сразу же я услышал надтреснутый, чуть насмешливый голос:
- Что случилось, малыш Джонни, что тебе не спится в такую глухую ночь?
Я обернулся. Череп моего отца скалился с полки – сейчас в глазницах плескалось туманное золото, и я чувствовал взгляд из такой непостижимой дали, что голова начинала болеть, когда я принимался о ней думать. Умирая, Огастас Холланд, бывший ректор академии и один из величайших волшебников всего мира, завещал оставить свой череп для потомков, чтобы наставлять их в магическом искусстве – правда, никто, кроме меня, не отваживался завести с ним беседу, да и я делал это очень редко.
Мертвое – мертвым. Я не сомневался: то, что оживало в черепе, когда зеркала приходили в движение, не имело ни малейшего отношения к моему отцу – это было очередное порождение тьмы, которое я мог использовать, вот и все. Оно всегда говорило правду, и я знал о его ненависти.
- Хочешь пончик? – спросил я и показал черепу один из пончиков, доставленных Майей из ресторана. Мрак шевельнулся за челюстями, потек, заструился, словно череп принюхивался.
- О, какая прелесть, - рассмеялся Огастас – я не мог называть его своим отцом. – Знаешь, малыш Джонни, есть такая старинная легенда. Когда-то боги сражались с великим морским змеем Сантахварой, который мог опутать Землю и расколоть ее на части. Убить его они не могли, и решено было посадить его на цепь…
- Я знаю эту легенду, - оборвал его я. Меньше всего мне сейчас хотелось слушать о том, как боги создали несокрушимую цепь из голосов рыб, звука кошачьих шагов, благодарности королей и супружеской верности – так, что ничего этого не осталось в мире.
Череп снова рассыпался смехом – неприятным, вызывающим простудный озноб.
- Ничего ты не знаешь, Джон Холланд, - устало вздохнул Огастас. – Та, кто испекла этот пончик, окутана как раз такой цепью. Нерушимые оковы – вот, как это называлось в мои времена.