Потомокъ. На стороне мертвецов - стр. 50
Мужик заорал, шарахнулся, за дверью загрохотало, будто он там рухнул.
– Городовому засвищу! У меня и свисток есть! – глухо, как из погреба, донесся сквозь окошко хнычущий голос.
– Не успеешь – я сам позову! – рявкнул Митя – под кожей снова начал глухо тлеть противный мутный жар. – В тюрьму тебя брать, за захват чужого дома! Тут и идти недалече!
Второй раз он так отчаянно хочет мыться и спать, а его не пускают! Сперва в имении, теперь в городе. Здешние места, сдается, жаждут от него избавиться. Только не выйдет! Одно дело не хотеть сюда самому, но чтоб какая-то провинция просто-таки выживала его прочь? Нет уж!
– Не захватчик я! Сторож! Я… хозяйку позову! – Стало слышно, как мужичок затопотал прочь.
– Еще сегодня утром я был уверен, что мой отец не женат, – выдавил Митя.
– Вы ему тоже не про все свои… художества сообщаете, – ехидно протянул Ингвар.
В соседнем доме негромко брякнула ставня, и мелькнул чей-то блестящий глаз. Соседи изволили любопытствовать.
Изнутри загремел засов – и когда только успели заложить? – и дверь медленно, со скрипом отворилась. Столь же медленно, стараясь сохранять достоинство, Митя выбрался из седла, переглянулся со Свенельдом Карловичем и ступил внутрь.
Сумрак обрушился влажной после сна подушкой. Тускло и зловеще мерцала бронзовая рама высокого зеркала – своего отражения Митя не увидел, стекло затянуло мутной пленкой. Пахло сыростью и нежилыми комнатами, запах был слегка разбавлен терпким ароматом уксуса и каких-то трав. Митя резко обернулся… В боковом коридоре мелькнула фигура в сером: девушка в форме горничной посмотрела на него с откровенным ужасом и пропала, канув в сумрак. Митя шагнул вперед – ковровая дорожка мягко подалась под ногой, будто прикидывающееся лугом болото. Мите даже послышалось чавканье – еще шаг, и… бульк! Дорожка проглотит его, точно и не было никогда. Он судорожно перевел дух, заставляя себя сделать этот шаг, потом второй и третий…
Дубовая дверь с грохотом захлопнулась, отрезая его и Свенельда Карловича от людной площади и автоматонов.
На ниспадающей, точно мраморный водопад, лестнице возникла темная человеческая фигура. Тонкая рука без единого кольца легла на прихотливый изгиб перил, и женщина бесшумно поплыла вниз – подол длинного платья скользил по ступеням. Из сумрака медленно проявлялся высокий лоб, собранные в строгий пучок светло-русые волосы, темные провалы глаз и нитка сжатых губ…
– Вш-ш-ш-ш! – Воздух с едва слышным свистом вырвался меж плотно стиснутыми Митиными зубами. Ярость, алая, как кровь, и острая, как посеребренный нож на нежить, вскипела в груди, комом стала в горле и поднялась до глаз.