Размер шрифта
-
+

Потомокъ. На стороне мертвецов - стр. 52

– Что у нас гости!

– Наверное, потому, что у нас вовсе не гости? Свенельд Карлович часто станет наезжать по делам, а Ингвар и вовсе будет здесь жить.

Да сколько же можно! Митя поглядел на тетушку с раздражением. Еще и голова кружиться начала, и снова в жар кинуло.

– Без прямого распоряжения Аркадия я не могу поселить в доме каких-то… неизвестных!

– Вы собираетесь держать господ Штольц в гостиной до приезда отца? – с совершенно искренним недоверием – как тетушка себе сие представляет? – спросил Митя.

– Конечно же, нет! Господам придется вернуться, когда Аркадий Валерьянович будет дома, – твердо, словно налагая печать, объявила тетушка. – Но если он будет поздно, то лучше завтра.

Митя похолодел, боясь глянуть на Свенельда Карловича. Он и сам был отнюдь не рад, что Ингвар поселится с ними, но…

– Господин Штольц имеет законное право на место у очага своего ярла, – вскидывая голову, как это делал великий князь Николай Михайлович, и глядя на тетушку тем самым отлично запомнившимся ему взглядом истинного Даждьбожича на мерзкую тлю, отчеканил Митя. – Оскорбляя его… надеюсь, что по незнанию и недопониманию… вы бесчестите отца!

К великокняжеским взорам тетушка оказалась гораздо устойчивее самого Мити. Или у него просто взгляд не вышел?

– Мне не известно ни о каких… правах! – нагибая голову, точно готовая бодаться коза, упрямо объявила она и даже слегка присела, будто готова была раскорячиться поперек лестницы, но не допустить их внутрь.

– Я вам только что сообщил! – Голос у Мити зазвенел, он с ужасом понял, что еще чуть-чуть, и голос просто сорвется, даст мальчишеского петуха.

– Неужто ты думаешь, я стану менять решение… из-за твоих слов? – ударила тетушка… и улыбнулась уже с откровенным торжеством.

Мите показалось, что его шарахнули тяжелым по голове. Отец. Принявший клятву дружинника и давший ответную клятву ярла. И не сумевший ее исполнить. Митя зажмурился, вдруг представив: петербургский салон, блеск эполет, трепет вееров… «Вы слыхали? Этот полицейский, что осмелился обвинить великого князя в воровстве, вовсе честь потерял! Отказал в ночлеге человеку, давшему ему дружинную клятву!» – «Ах, не смешите! Какая честь у подобных господ, откуда?»

И лицо слышащей все это бабушки-княгини каменеет.

И кому потом объяснишь, что это все тетушка? Та, которая из Ярославля.

Митя понял, что сейчас убьет эту женщину, походя и небрежно втаптывающую их с отцом честь в грязь. Убьет особенно страшно за то, что в ее жилах течет общая с ними кровь.

Митя медленно-медленно поднял глаза. Его сердце колотилось судорожно и рвано: тыдых-тыдых-тыдых! И, словно подстраиваясь в такт, мелко и часто забилась жилка под воротом теткиного платья. Митя не видел ее, но чуял биение, нервный, обреченный ток крови: сама тетка еще ничего не понимала, но кровь… ее кровь… Ведь это так легко! Шаг… Две ступеньки. Удар собранными щепотью пальцами, вминающими ткань платья в ключичную ямку. И легко, как нитку – дзанг! – перервать артерию. Фонтан крови, бьющий в потолок, разукрашивающий алыми узорами стены и лестницу. Тетушка еще успеет понять – быстро, в одно мгновение. Возможно, не успеет поверить. И завалится на спину, как опрокинутая кукла, и багряной дорожкой кровавый поток потечет со ступени на ступень…

Страница 52