Потом может не настать - стр. 30
Неделю мы еще кантовались на станции. Много мне выведать не удалось. Исследовательский отсек запирался, и доступ туда имели лишь научники. Поговорить удавалось только с Сергеичем. Но он не был в теме. «Да бес их знает, – говорил док, пощипывая усы, – запираются и колдуют. Щелкают какими-то машинками, установками гудят. Время от времени приходят сталкеры, шушукаются с ними в кладовке, что-то друг другу передают и разбегаются».
При свете люминесцентных ламп я рассмотрел физиономию доктора. Сетка сосудов пронизала свекольные щеки и нос, мыльные глаза постоянно слезились, нестриженые волосы лежали копной, трехдневная щетина завершала неопрятный лик пьющего человека. Из семи утренних осмотровон лишь однажды не пыхал перегаром.
Вспоминаю, когда тащили Чинга, он тоже был под градусом. Я еще подумал, что-то спиртяжкой тянет подозрительно, наверное, пузырек плохо закручен, пролился. В общем, спивался док от безделья и тоски окончательно. Все разговоры Сергеича сводились к одному – когда же, наконец, его сменят. Рассказывал, как не смог привыкнуть к завываниям с болот, к ходячим трупам, к выстрелам с вышек, которые будят по ночам, и чтобы снова заснуть, приходится глотать «снотворное» стаканами. Жаловался, что не предоставили лаборатории, как обещали, что не может вести научную работу, отчего страдает и заливает горе ректификатом.
Чинга оказался общительным мужиком. А в той скукотище, где мы оказались запертыми, только и оставалось, что языками чесать.
Где только его ни носило, куда только жизнь ни забрасывала. После срочной службы на погранзаставе в Диксоне остался Чинга на Таймыре. Сначала докером в порту вкалывал, потом в Хатанге с рыболовами на сейнерах ходил по Карскому морю. Сига, тайменя, осетра – ложками ел. Видел белых медведей, моржей, тюленей, китов. Потом оленеводом заделался, женился на дочери шамана нганасанов. Полгода в юртах кочевал по тундре. Говорит, жил, как в тумане. Шаман его на какую-то дурь убойную подсадил. Кое-как сбежал. До сих пор в ушах время от времени бубен стучит, слышатся завывания клятого колдуна. После его «волшебной» трубки курить совсем бросил – хоть какой-то плюс.
Затем подался в Пуринский заказник. Природа сказочная: и тебе горы, и скалы, и реки, и озера, и леса, и тундра… Долгое время работал тамошним лесником, пока однажды не повстречался с отмороженными браконьерами. В ссоре, которая переросла в перестрелку, был убит его напарник Володька Меркушин. Из своей сайги Чинга уложил всех пятерых кракенов. Был суд. Дали срок. После отсидки в лесничество уже не вернулся, как-то вся охота вдруг прошла. А тут старый приятель позвал дома строить «утопленникам-переселенцам» где-то под Ростовом. Мол, бум, рук не хватает, четыре бригады отправил, еще трэба.