Потерянный во времени. И другие истории - стр. 23

– Плевать.

– Нет, ну как это так, плевать, как ты можешь так рассуждать, это, слышь, а если все будут думать так как ты?! – осуждающе загудел Всеволод Иваныч, но вспомнил, что он в гостях, осёкся и печально посмотрел на свои прыгающие пальцы. – Трясутся, вишь, помру скоро… Ладно, чёрт с ним… Ты, значит, жить сюда… А можно спросить, если не секрет, это, чего?, – в третий или четвёртый раз поинтересовался он.

– Ничего, – грубо ответил я. – Вы—то…

– У меня жена умерла, – с вызовом сказал он.

Я посмотрел на него. Вот кто покупал ему модную куртку, кто подбирал вещи.

– Пятнадцать лет я с ней, значит, прожил, а сын её меня, значит, из квартиры выпер. Коломбина какая. А я знал, что так кончится, говорил ей: «Наташа, не подписывай ему дарственную бумагу, как так – переходит в полную собственность? А если что… Он же нас выгонит! Нет, что ты, блин, того-сего, я его знаю, он никогда. Он хороший. В ногах у меня валялся, просил согласиться, обещал… А как она умерла, пришёл: «Твоего тут ничего нет, освободи площадь.»

– И вы что же, освободили?, – поразился я его христианскому смирению.

– Ну что ж я, мне говорят иди вон, я собрался и ушёл.

– Этот сын, он кто? Бизнесмен?

– Майор МВД. Убить меня обещал.

– А вы, значит, на пенсии?

– Я в отставке. Без военной пенсии я бы сейчас с голоду сдох. Перезимую тут, а весной продам дачу, куплю комнату в коммуналке.

– Да… Он так просто и непритязательно поведал мне историю своего изгнания, что мне стало жалко его. Под чашкой на листе бумаги по-прежнему медленно расплывалось толстое бурое пятно, как бы окончательно разрушая чистоту и непорочность моего замысла. Лёгкий золотой свет вливался в окно и наполнял убогую терраску. С берёзы тяжело спорхнула ворона, с ветвей посыпался снег. Мир и я с ним на секунду застыли на перепутье. – А в каких войсках служили?

– В танковых. Прошёл путь от командира взвода до замкомполка по техчасти, – не без гордости сообщил он. – У тебя курить можно? Он достал, конечно, никакую не трубку с красноватой медной крышкой, а обыкновенную пачку LM. Он курил, неуклюже держа сигарету в толстых, как сосиски, пальцах. Курил усердно, пыхтел, как паровоз, и скоро терраса наполнилась дымом.

– Майором вышел в отставку… Они деревню не могут взять, дураки. Окопы там, видишь, в полный рост нарыли. Надо туда две пехотные роты и одну танковую. Поставить огневой вал. Ты, конечно, видел огневой вал?, – бегло спросил он меня.

– Нет.

– Нет?, – вот тут он удивился основательно, но тут же продолжал, ухватываясь за возможность продлить разговор. – Ставится огневой вал, слышь, это, за ним в шестидесяти метрах идёт пехота, всё так рассчитано, что её осколки не заденут, потом огневой вал переносится дальше, а пехота, значит, входит в окопы и добивает тех, кто ещё жив. Вот так. А они там что делают. Слушай, ну вот ты, ты скажи мне, ну что они там делают, а?! Сначала Союз профукали, теперь Россию разваливают! Надо аулы напалмом накрыть, и всё. Ты кто по профессии?