Потерянные имена, чужие тени - стр. 48
С трудом, будто веки деревянные были. Да и шея, казалось, тоже задеревенела.
– Все лицо горит, – с осуждением сказала Раду.
Ее черные волосы щекотно касались щеки Корнелия, потом Раду нахмурилась и, придерживая рукой голову Корнелия, прислонилась лбом ко лбу.
– Давно так? – сурово повторила она, отстраняясь.
– Господин Тенда еще вчера все просили везде натопить и согревались вином, – услужливо подсказала не видимая Корнелию Летуца.
– Я заболел? – с досадой, едва слышно спросил Корнелий.
Спросил больше у себя, чем у окружающих.
Лекарь… вот же позор! Сам не заметил, списывая все – теперь уже очевидные – признаки болезни на усталость и погоду.
– Господин Раду, я приготовила постель и грелки. Госпожа Тию сказала, что сама принесет прохладной воды… Матушка готовит яичную болтушку и…
– Отставить, – просипел Корнелий. – Еще мне сырых сладких яиц не хватало.
– Прошу прощения, – испуганно сказала Летуца, – но это самое лучшее средство, еще у нас бузина настаивается, все, как нужно, господин Тенда.
Корнелий начал было ворчать, но горло сводило от сухости и боли.
– Мастер Тенда, придется встать, – вмешался Раду. – Летуца, иди с той стороны, подхватишь, ежели чего. Вставайте, мастер Тенда, и держитесь за меня.
Корнелий и сам мог встать, не маленький. Несмотря на слабость и боль во всех суставах он вполне мог дойти до своей спальни. Но разве Раду когда кого слушал? Корнелий и забыл, насколько его помощник силен – Раду легко, рывком, выдернул Корнелия из кресла, поднырнул под его левую руку и, не слушая никаких возражений, потащил за собой, крепко сжимая под ребра.
В спальне было душно, и Корнелия сразу замутило.
– Окно откройте, изверги, – просипел он.
– Нельзя, – раздался строгий голос Тию. – Еще больше простудитесь.
– Вы меня еще поучите, как больных лечить, – огрызнулся Корнелий и охнул, когда Раду ловко толкнул его на постель. – Да подожди ты, хоть сапоги сниму… Сейчас полежу немного и сниму… Откройте окно, воздух должен быть свежим.
Он, наверно, задремал сразу после этих слов, потому что в следующий миг, когда пришел в себя, с него уже в четыре руки снимали сапоги. Густой воздух спальни разрезала тоненькая струйка холодного воздуха.
Потом он слышал, как Летуцу послали за яичной болтушкой и настойкой, и его снова замутило от мысли, что Раду вполне способен все это залить в него и без спросу.
– Приподнимитесь, я сюртук сниму и шейный платок, – скомандовала Раду.
От ее ледяных пальцев становилось хуже, контраст холода и внутреннего жара действовал раздражающе.
Корнелий слышал, как вышла Тию, что-то сказав при этом, потом на лоб лег прохладный влажный компресс.