Потерян в море - стр. 8
– Малёк… – Грахго положил ладонь на плечо юнги, заглядывая в глаза и с силой сжимая ладонь. – Оставь мораль на суше, ведь ты на пиратском корабле. Но если хочешь очистить свою совесть – благодаря тебе часть душ сегодня вышли из заточения, обретя свободу. Успокаивай себя этим, – последние слова прозвучали едко, больно, напоминая раскаленный нож, прижатый к открытой ране.
Но Отверженный уже не следил за мальчишкой. Он ощутил в эмоциях Фанатика обещание. Возможность узнать ответы без посторонних ушей. И это, помимо воли, наполнило его парус ветром.
– Пора возвращаться, парень, – капитан направился обратно к штурвалу. Однако, остановившись на ступенях, он с легкой улыбкой обернулся к юнге: – И помни: решишь раскрыть рот об этом хоть кому-то, и я отрежу тебе язык. – В голосе Фанатика проскользнуло нечто такое, что юнга не сомневался в серьезности угрозы.
Жилы на теле капитана разгорелись ярче, и фрегат ощутил прилив энергии, которая рисковала разорвать корпус похлеще залпа "Королевы Анны".
– Закрой глаза, Малёк. Шторм еще не наигрался на…
Последние слова Грахго потонули в реве ветра и шуме волн. Дерево застонало-заскрипело под напором стихии, и фрегат, начав переворачиваться, оказался в эпицентре бушующего шторма. Юнга согнулся пополам, выплевывая морскую воду и желчь, судорожно сжимая пальцами канат, когда чьи-то крепкие руки подхватили его за плечи.
– Держись, Малёк! – проорал Саром, пробираясь вместе с мальчишкой до спуска в трюм.
Глава 2. "Мотылек"
Бушующий шторм оказался не страшен “Отверженному” и его команде. Яростная стихия выплюнула слегка потрепанный фрегат где-то в районе Малых Антильских островов, что не сильно помешало планам капитана. Да и как можно было помешать столь простой цели, как поживиться золотом с торговых судов, случайно оказавшихся на пути? А потому, исправив небольшой ущерб, нанесенный штормом, и почтив память пары смытых в море товарищей кружкой рома, пираты спустили черный флаг и отправились на поиски добычи.
– Ты чего, Малёк? Неужто шторм так напугал? – Джеймс Джонсон, по прозвищу Чайка из-за татуировки крикливой птицы на правой щеке, прислонился спиной к фальшборту с насмешкой разглядывая вялого юнгу, который уже пять минут завязывал канат. Точнее пытался его завязать, но все было тщетно.
– Нет-нет! – мальчишка тут же замотал головой.
Он не хотел прослыть трусом, но разве мог сказать Чайке, что дело вовсе не в шторме? Как-то неуютно было ощущать себя воскрешенным усилиями странного корабля, особенно, когда это самое воскрешение никак не проявлялось. Мальку даже порой начинало казаться, что все души-звезды, галактики и летающий во мраке неба корабль мерещились ему, пока болтался тряпичной куклой в щупальцах Отверженного. Но затем он смотрел на скалящегося осьминога, ловил на себе пристальные взгляды капитана и понимал: все было реально.