«Посмотрим, кто кого переупрямит…» - стр. 113

Так, 27 ноября 1961 года она писала Берковскому: “Дорогой Наум Яковлевич! Что вы выдумали чушь про мой очерк?

Это типичная «моча в норме». Я его написала левой ногой, потому что без очерков не прошел бы весь сборник. Анализ ритмов совершенно школьный. Так 30 лет назад нас учила Евг. Ив. Прибыльская, хорошая специалистка по орнаменту. Задавались разборы, и всё это делали. Просто школа. На орнаменте легче показать линейный ритм… Стоит всё это три гроша. Меня заставили писать очерки, потому что не было очеркистов. Так запрягли меня и Фриду Вигдорову. Больше запрягаться я не собираюсь. Поэтому я очень огорчилась, что вы о такой чуши написали мне первое письмо”[359].

В середине декабря 1961 года Н. Я. даже “пожаловалась” Ахматовой на Бухштаба и Берковского: “Я получила несколько писем от Бориса Яковлевича и Наума Яков<левича>. Они сочли нужным хвалить мою статейку в «Тарусских страницах», на что я ответила бранью”[360].

На самом же деле правы как раз Яковлевичи, а не Яковлевна. Очерки “Н. Яковлевой” и впрямь хороши, особенно “Куколки” – о калужской вышивке и тарусских вышивальщицах[361].

Но есть в этом очерке и еще одна, неброская, деталь – две приглушенные, но всё равно сверкающие цитаты, цитаты из… мандельштамовских стихов!

Вот первый такой фрагмент: “Сказочный Кощей завел себе даже золотые гвозди. Он хлебает огненные щи и забавляется своими сокровищами: «камни трогает клещами, щиплет золото гвоздей”».

А вот второй: “Никакое искусство – словесное, музыкальное, изобразительное – в его станковой или так называемой прикладной форме не создается на пустом месте и не высасывается из пальца. Оно всегда представляет сложное переплетение традиции и новаторства. Во всяком подлинном произведении искусства можно обнаружить традиционные элементы, иногда выступающие в чистом виде, иногда преображенные до неузнаваемости, но в основе которых всё же лежит старое: «И снова скальд чужую песню сложит и как свою ее произнесет»…”

Но если во втором случае Н. Мандельштам привела широко известный текст из стихотворения “Я не слыхал рассказов Оссиана” (1916), то в первом она процитировала стихотворение “Кащеев кот” (“Оттого все неудачи…”, 1936), в то время еще не опубликованное ни в СССР, ни на Западе[362].

А ведь наряду с мандельштамовскими строчками, прокравшимися на страницы эренбурговских мемуаров в январской книжке “Нового мира” за тот же год, это были едва ли не первые посмертные цитаты-публикации стихов Мандельштама на его родине!

Женщины, более похожей на бабу-ягу, чем Надежда Яковлевна, особенно по первому впечатлению, лично я не помню: крючковатый бабы-ягинский нос, прокуренный беломорканальский голос, хитрый пронзительный глаз, худенькие конечности с крупными несоразмерными ладонями и ступнями и совершеннейшая безбытность. В моей жизни она так и возникла – ниоткуда, как и положено сказочному персонажу.