Послесказие. Сборник - стр. 9

Стрелка внутреннего мясного компаса указывала достаточно далеко от привычного места обитания. Ведомая наитием, Жучка проскочила гаражи и оказалась в микрорайоне.

Псы не отставали. Их стало даже больше. Оглянувшись, Жучка поняла, что ведёт за собой настоящее полчище, охватить которое взглядом казалось невозможным. Мясо было по-прежнему далеко, и Жучка ускорилась. Вот исчез за изгибом хвоста родной город Видное.

А за ним вдруг начался другой город – старинный, незнакомый, центром его была огромная, протыкающая небеса железяка. Узкие улицы виляли туда и сюда, и Жучка поневоле перешла с бега на шаг. Сбавили скорость и псы-преследователи. Их было так много, что они заполнили все окрестные улицы.

Псы лаяли, но как-то странно. И дружно, словно повторяя за кем-то.

– Жосвиебдо! – брехали старые и молодые. – Жосвиебдо!

Жучка тоже почувствовала, как сознание её поглощает коллективная дурость. Стремительно захотелось стать как все.

– Жосвиебдо! – подхватила она.

И выпрыгнула из сна, сделавшегося вдруг утомительным.

Зомби-фарш

Пробудившись, Жучка обнаружила, что она превратилась в фарш.

Мясная субстанция была распределена по четырём нечистым корытам в тесном помещении киоска «Беляши» у Савеловского вокзала. То, что когда-то было Жучкой, сейчас мяли грубые жёсткие руки в мозолях.

Руки принадлежали женщине пятидесяти четырёх лет по имени Зюзюля.

– Жосвиебдо! – ругалась она, недовольная качеством и свежестью фарша. – Ебдокыхтыхларпистык.

Зюзюля (как и её муж Гунсус-Мунсус) выросла в глухом горном селе на стыке границ Таджикистана, Афганистана и Китая. В селе говорили на своём особом языке, который когда-то понимал только чудаковатый учёный-лингвист из Ленинградского университета, да и тот умер 78 лет назад.

– Пистыккрехтехтежосвиебдо! – согласно возмутился 57-летний седовласый Гунсус-Мунсус.

– Трютютлармококок! – негодовала Зюзюля.

– Ихтыртыщпыщпродрислар, – соглашался Гунсус-Мунсус.

Эти люди наводили на Жучку ужас. И собака решила поступить так, как всегда в подобных ситуациях – убежать.

Жучка стала лепить заново своё тело. Послушные её воле атомы и молекулы устремились срастись воедино. Вот появилась голова, вот лапы, туловище.

– Ай, ай, грюхтюхтюк! – закричала Зюзюля.

– Кыщпередыщ? – спросил Гунсус-Мунсус.

– Бебец! – жалобно простонала его жена.

Жучка без особой уверенности поднималась на мягкие лапы, пытаясь выпрыгнуть из корыта.

Да, можно было предвидеть, что её побегу будут не рады. Но нападение всё равно оказалось неожиданным.

Зюзюля ударила Жучку по свежеслепившейся голове деревянной лопаткой. Голова собаки разбрызгалась по углам и стенам.