Последняя загадка парфюмера - стр. 42
Долгоносик пожал сутулыми плечами:
– Значит, фальсификатор был не лишен определенного таланта. Непонятно только, почему он выбрал столь жуткий сюжет, как продажа души дьяволу? И зачем закрасил свечу? И что за ключ нарисовал на ее месте?
– Все это неспроста, – задумчиво сказал Корсак, доставая из кармана сигареты. – Он явно подражал фламандцам, а эти ребята ничего не изображали зря. Ключ и картина – символы.
– Или… подсказки, – тихо сказала Лиза.
– Какие? – не понял реставратор.
Лиза пожала плечами:
– К разгадке какой-нибудь тайны. Вы, Семен Иванович, забыли три самых главных вопроса.
– Вы о чем? – продолжал недоумевать Долгих.
– Первый вопрос: какую дверь можно открыть этим ключом? Второй: что за ней скрывается? И третий, самый главный: кто сделал поправки?
Корсак щелкнул зажигалкой. Долгоносик посмотрел в его сторону и простонал:
– Я же просил…
– Извините, запамятовал. – Глеб жадно затянулся и потушил сигарету.
– Что за человек, – пробурчал Долгих, демонстративно зажимая нос платком.
Лиза глянула на него с легкой усмешкой, затем обратилась к Корсаку:
– Вы знаете, кому принадлежала картина сто с лишним лет назад?
Глеб кивнул:
– Московскому парфюмеру Генриху Брокару. У него была большая фабрика на Мытной. Знатный был господин. Снабжал мылом, духами и одеколоном пол-России.
– И что с его фабрикой случилось потом?
– То же, что и с остальными, – ответил Корсак. – Национализация. Впрочем, ничто не исчезает бесследно. Фабрика действует и поныне, только называется она «Новая заря».
– Откуда вы знаете?
– Я журналист, – просто ответил Корсак. – Знать все и обо всем – моя профессия.
– Про Брокара вам любой москвич расскажет, – угрюмо заметил Долгих. – И, кстати, если картина принадлежала ему, это многое объясняет.
– Что именно? – повернулась к нему Лиза.
Заполучив внимание девушки, реставратор вновь воспрял духом:
– Как известно, Брокар переписывал картины, которые ему принадлежали. Однажды он закрасил некую кошку, потому что, по его мнению, она портила композицию картины.
– С ума сойти! – снова покачала головой Лиза.
Долгих оживился еще больше.
– А однажды, – продолжил он, – Брокару показалось, что герцогиня, изображенная на портрете четырнадцатого века, слишком худосочна. И тогда он… Он… – Долгих вдруг замялся.
– Что? – спросила Лиза. – Что он сделал?
– Он…
– Семен Иванович хотел сказать, что Брокар увеличил герцогине грудь, – с ироничной усмешкой проговорил Корсак.
Долгоносик смущенно закряхтел.
– Вот это да! – еще больше восхитилась Лиза. – Но как он решился? Ведь тут нужно… особое мужество.
Долгоносик пожал плечами: