Последняя треть темноты - стр. 15

Чем громче поддерживали правых одни, тем большую духовную близость ощущали в своем кругу другие, тем кровожаднее смотрели согласные с будущим новым президентом на несогласных… Потом, как в кино – прошло время – и спустя пару лет стало ясно, что оба лагеря не согласны ни на что.

Вспышки из уголков памяти слепили, и некоторые детали мозаики от Нины ускользали. Вот она задумалась и не заметила, что площадь Республики наконец-то отреставрировали, а вот – не заметила бастующих в желтых майках, но обернулась, успела догнать процессию взглядом, заодно обратила внимание на гигантский плакат с Денисом Мацуевым – Россия культурная страна, ясен пень. И тут же перед глазами зарябило от садов и огородов французской прессы, цветущей, распаханной, яркой. Киоски, круглые и квадратные, вывешивали журналы, словно гирлянды, перед окошками, перед кассовыми аппаратами, – так, чтобы заголовки били по мозгам тех, кто хотят жить в мире иллюзий.

Нина достала зеркальце, притворно холодно посмотрела на свое отражение, смешливо заморгала пушистыми темными ресницами. В последний раз, когда Саша видела подругу, у Нины еще не было ранних мимических морщин на лбу, и кожа чуть что не трескалась. А в остальном – тот же элегантный нос, тот же аллергический румянец, те же хитрые глаза и чуть оттопыренные уши, тщательно спрятанные под русыми волосами, курчавыми у висков.

Сколько бы времени ни ушло на то, чтобы уговорить профессора Зольцмана поехать в Петербург – это того стоило. Он был лучшим специалистом по внематочной беременности, наблюдал развитие плода на всех этапах и в самых непредвиденных положениях – в яичнике, вместо маточной трубы, или на окружающей брюшине, рядом с печенью, в рудиментарном роге матки. Он описал несколько любопытных случаев гетеротопической беременности, при которой одно плодное яйцо развивалось в матке, а другое – вне ее, и провел множество рискованных операций, когда изъятие плода на ранних стадиях угрожало жизни ребенка, а дальнейшее его развитие могло оказаться смертельным для матери. Кроме того, доктор Зольцман зафиксировал редчайшее явление под названием литопедион, или «каменный ребенок», обнаружив в животе девяностолетней женщины шестидесятилетний плод. Это был двести первый случай окаменения плода за всю историю медицины, начиная с XI века, и сперва Зольцман вместе с коллегами принял плод за раковую опухоль, однако после сканирования, анализов и семидневного мучительного разгадывания головоломки ответ был найден: плод развивался вне матки, но оказался слишком большим, чтобы организм смог его поглотить, и потому, погибнув, снаружи кальцифицировался – таким образом тело матери защитило себя от мертвых тканей и не подверглось инфицированию. Помянув добрым словом Альбукасиса, придворного лекаря халифа Кордовы Аль-Хакама II, впервые констатировавшего окаменение плода, Зольцман отправил девяностолетнюю старуху на операцию, которая длилась шесть часов, и в результате которой подтвердился миф о том, что сын Прометея Девкалион и его жена Пирра произвели род человеческий из камня. Старуха не выжила. Ее приемный и единственный сын утверждал, что смерть должна была наступить задолго до операции, ведь сколько он помнит мать, она всегда ела землю; большой суповой ложкой копала землю в парке и наполняла ею кухонную посуду, а если ее не хватало, добирала из цветочных горшков; на море детской лопаточкой насыпала песок в банки из-под варенья, вместе с камушками и кусочками глины, в лесу – вилкой протыкала почву, поросшую мхом и травой; она ела понемногу, добавляя щепотку земли в каждое блюдо и смешивая грунт с привычной пищей так, что вкус почти не чувствовался, а зубы точились, и постоянно слышался хруст и треск. Наслаждаясь своим странным ритуалом, женщина чувствовала, как с его помощью воссоединяется с далеким прошлым, с древними предками, прародителями и основателями первых человеческих семей. Вместе с мельчайшими песчинками она вбирала в себя ветер и вечное движение планеты, в крошечных молекулярных кристаллах ей чудился свет, голубое ослепительное сияние.