Последняя плоть - стр. 1

– Трой? Трой, ты слышишь меня?

В ответ последовала только абсолютная тишина его персональной капсулы. По-другому жильё размером всего в несколько квадратных метров трудно было назвать. Скудное убранство комнаты представляло из себя лишь шкаф для верхней одежды, компактный стол с инструментами, почти пустой мини-холодильник, единственный стул и откидную кровать.

Как раз с неё и свесил ноги Платон, едва очнувшийся после вчерашнего загула в “Чёрном лотосе”. Небольшое личное пространство имело как минимум одно неоспоримое преимущество: он легко дотянулся рукой до нужного места и проверил состояние своего молчавшего помощника.

– Доброе утро, Трой. Что слушал сегодня ночью? – мужчина снял старомодные наушники с огромными амбушюрами со своего питомца.

– Не доброе, Плата… Что ты вчера включил, то и слушал. Ты же прекрасно знаешь, сукин ты сын, что в моей базе есть вся музыка в мире, но всё равно каждый раз заставляешь меня использовать это чёртово старьё, – Трой развернулся на своих коротких роболапках и теперь пристально смотрел на хозяина немигающими глазными имплантами.

– Полегче! Настройки грубости выставь на единичку… Голова трещит по швам, как будто я опять намешал энергетики с обезболом, – Платон встал со своего лежбища, хотел было начать привычную зарядку, но быстро осознал, что это плохая затея.

– Выполнено. Но точно помню, что ночью тебе моя грубость нравилась. Можно сказать, что ты её даже требовал. Ты много говорил что-то про древние времена, когда в баре можно было и пообщаться по душам, и в морду получить, – помощник, а по совместительству и лучший друг, подошёл слишком близко к краю стола, остановившись за долю секунды до падения.

На его хромированном боку значилась надпись “Трой Ver.2.0”, каждый символ которой с любовью выбил хозяин самолично. От первоначальной тушки джунгарского хомяка за последние двадцать лет в нём осталось менее десяти процентов, что в основном представляли из себя остатки шерсти, местами торчащие из-под металлических деталей.

– Последний подобный бар закрылся лет двести назад. Сейчас наливают какое-то синтетическое пойло, от которого у нормальных людей голова разрывается. Просканируй новости, может есть что-нибудь интересное, – Платон нажал на кнопку умывальника, который тут же выехал из стены.

Набрав немного унигеля в ладони, он тщательно втёр его в кожу лица, а затем и на открытую часть шеи. Почти сухое средство впитывалось за считанные секунды, превращаясь в тонкую плёнку, выполняя очищающую и защитную функцию одновременно. Зубы и контактные линзы приводились в порядок этим же способом, с той лишь разницей, что действовать нужно было быстро и не дать ему затвердеть.

– Новости сегодня такие. Уровень токсинов в Мирогороде выше среднего, семьдесят пять процентов от зафиксированного исторического максимума. Медицинские порталы советуют на улицу вообще не высовываться без особой нужды. Очередная забастовка с перестрелками на донных уровнях. В сто восьмой синт-клинике прошли аугментацию все новые пробирочные дети. Плата, поздравляю тебя! Ты по-прежнему единственный человек на Земле, в которого ещё не подсадили ни одного чипа или импланта. Последний смертный из одних только крови, костей и плоти, – Трой прекрасно знал, что именно этой новости ждал его хозяин.

– Пока живой я не позволю с собой этого сделать. Вера не позволяет. Вера в свои силы, – Платон посмотрел в выехавшее из стены зеркало и как мог разгладил своё слегка потрёпанное лицо.

В отражении он увидел молодого мужчину, покрытого трёхдневной чёрной щетиной, с небольшими оформившимися мешками под глазами от прошлой бурной ночи. Жилистый и подтянутый, без лишних бугристых мышц, роста чуть выше среднего, короткая стрижка, которую он еженедельно обновлял собственноручно, не выходя из персональной капсулы. Два небольших пореза на шее и плече, появившихся совсем недавно, уже затягивались и зарубцевались, что не могло не радовать.

Ремесло, которым он занимался последние несколько лет, было связано с высокими рисками для жизни и здоровья. Представители частных корпораций и Земной администрации называли таких людей ворами и преступниками, однако, он и его коллеги по делам предпочитали куда более поэтичное название – коллекционеры.