Последняя лошадь - стр. 37
– Ты, Никита, люлей мастер выписывать, а не премии…
– Так, всё! Тишина на площадке! Снимаем! Мотор!
Пробежались специальные ребята, напустили горьковатого киношного дыма. Выскочила какая-то девица с хлопушкой, скороговоркой назвала какие-то странные слова и цифры, в конце громко шлёпнула деревянным каркасом и отскочила в сторону.
– Пошёл! – Никита Сергеевич приподнялся со стула и вперился взглядом в наездника.
Жара, как его и просили, развернул коня и себя вполоборота к камере, поднял коня на дыбы, тот в воздухе помахал передними ногами, опустился и крупной рысью полетел по просёлочной дороге. Он так резво взял, что комья земли полетели в камеру, заляпав объектив.
– Стоп! Снято! – громко и радостно прозвучал искажённый мегафоном голос режиссёра. – Что скажешь?
– Что скажу? Премию выписывай! Есть твой: «какой ка-адр!»
Никита Сергеевич, потирая руки, вдруг предложил:
– Слушай, «Мукасей»! Натура есть, солнце грамотное, давай отснимем с этим парнем проезд по косогору и остановку у обрыва. Рельсы выложены, плёнки валом. Если так всё пошло, фарт за нами! Через сколько будешь готов?
– Ну, в полчасика уложусь. Камеру перетащить, прокатиться пару раз туда-сюда, объектив поменять. Другую камеру на кран закрепить. Думаю, одновременно двумя будем снимать. Мой помощник общим планом, я с трансфокатором попробую. Потом картинку сложим. Дубля в три-четыре, думаю, уложимся. Надо поторопиться, а то солнце засвечивать будет…
Режиссёр похвалил Пашку и стал объяснять новую задачу.
– Значит так. Ты на хорошем галопе проходишь вон по тому холму. Внизу пойдёт камера. На неё ни в коем случаи не смотри! Вон у той берёзки обрыв – это ориентир. На его краю поднимешь лошадь в свечу, сойдёшь с неё и будешь смотреть вниз, как бы решая, ну, там, жить или не жить. Короче, играешь трагедию. Задача ясна? Всё! Готовься!
Никита Сергеевич подмигнул подошедшей Валентине, широко улыбаясь.
– Брат у тебя молодец! Спасибо, выручила! – режиссёр вложил особенный смысл в слово «брат». От его опытного глаза не ускользнули совсем не братские, жадные поглядывания друг на друга Пашки и Валентины. Мать Валентины была тут как тут. Она прилагала немалые усилия, чтобы известный режиссёр обратил на её дочь внимание. Она была организатором участия Валентины в этой картине. Та, в свою очередь, притащила Пашку, хоть мать и была категорически против. Она видела судьбу своей дочери по-своему. Весьма по-своему…
Всё время пребывания на съёмках Пашка был на взводе, как сжатая пружина. Мир кино оказался совсем иным, нежели представлялось. Цирк по сравнению с ним показался тихой заводью, уютным и обжитым, как домашние тапочки.