Последний сын графа - стр. 16

И не выдержав, жеребец прижал уши, взвизгнул и пустился…

– Когда вы уходили, Герцог был куда меньше, – Лизель вышла на верхнюю террасу и посмотрела на меня сверху вниз. – Где Маркус?

– Я заблудилась, поехала не с той стороны, – крикнула я, прикрываясь рукой от солнца. – И дальше я ни метра не проеду на этой твари. Позвони Себастьяну. Пусть пришлют фургон… Это волкодлак какой-то, а не лошадь.

Лизель кивнула и, нашарив свой телефон, обошла террасу, чтобы спуститься вниз. Я тоже спешилась. Чертова скотина в образе лошади, попыталась укусить меня за плечо, но я не осмелилась садануть ей в голову, как делал Филипп и хлестнула стеком. В дороге конь пытался начать козлить, идти боком, или задом, но я пару раз заставила его встать в свечку и потанцевав на задних ногах, он поверил в обычный способ передвижения.

– Такое чувство, ему нужен экзорцист, – сказала я.

Глаза и губы горели, но после того, как я выплакалась, мне стало легче дышать.

Конь поджал губы, как старая дева, слегка подогнул заднее копыто и издевательски пустил мутно-оранжевую струю на мощеную подъездную дорожку. Вид у него был довольный

– Сволочь! – я все-таки ему врезала и побежала за садовым шлангом.

– Они пришлют фургон, – сказала Лизель, закончив переговоры. – А где Филипп? Мне сказали…

Я усилила напор воды. Запах бил в ноздри. Лизель подошла к коню, который пытался дотянуться зубами до ее роз и крепко взяла под уздцы. Однако, вопрос повторять не стала. Я благодарно кивнула:

– В это животное словно вселился бес!

Она провела ладонью по глянцевой черной морде и тихо сказала: «Шшш!» Бес смутился и напряженно вгляделся в любовницу кардинала. Потом стряхнул ее руку и прижал уши к черепу.

– Ты знаешь, кто это?

– Нет. Какой-нибудь отпрыск Цезаря?

– Это Сахар. Тот маленький жеребчик, которого Филипп купил тебе перед ссорой, как и обещал.

На миг я застыла с открытым ртом.

Когда ты уехала, он только плачет в кобылу, которую он купил тебе, – всплыл в памяти давний разговор с бабушкой, когда я лежала в больничной койке и показательно голодала.

– Но ты сказала, что Сахар – это кобыла…

– Я просто подумала, что Сахар – производное от Цукерпуппэ. Я дружу с логикой, в отличие от Филиппа и черного жеребца назвала бы как-нибудь по-другому.

– Такое чувство, этот конь – сумасшедший, – сказала я.

Сахар стоял, прижав уши и смотрел в пространство, опустив голову словно единорог и целился рогом в невидимого противника. Противника не было. Рога тоже. Но конь на кого-то пялился и сурово ждал.

– Что происходит? – спросила я.

Ответить она не успела: задрав тщательно вычесанный хвост, Сахар пытался сосредоточиться и выжать из себя кучу.