Последний сын графа - стр. 15
Я коротко вскинула глаза, но Филипп стоял против солнца. Его силуэт до боли напомнил другой. Тот, что я раньше хранила в памяти, опасаясь потерять навсегда. Высокая черная фигура; фиолетово-белые прозрачные солнечные лучи.
Еще один неправильный номер.
– Да брось ты, – повторил он. – У тебя уже крыша едет от воздержания. Поехали… Я тоже тебя хочу.
– Я хочу не тебя.
Филипп рассмеялся.
– Да, ну, конечно! Дядя Мартин, конечно, пытается наклонить отца, в угоду твоей бабуле, но он ведь тоже лишь человек. Отец велел мне утихомирить тебя, пока не соберется с силами: настолько ты не в его вкусе. Он бы официантку отбарабанил, но ты? Он говорит, в тебе подержаться не за что, кроме генофонда.
Не зная, как поступить, я ухватилась рукой за маленькую скользкую седельную луку его коня.
В другое время я в жизни не полезла бы на эту больную на всю голову лошадь, но оставаться рядом с Филиппом было невыносимо, а к Цезарю я боялась даже притронуться. Я резко сунула ногу в стремя, подтянулась и… брякнулась навзничь вместе с седлом. На влажную от вечерней росы траву. Седло осталось болтаться под животом у животного, и конь запрыгал на месте, волоча стремена.
– Ты забыла проверить, закреплена ли подпруга, – сказал Филипп сверху и придержал испуганного коня. – Тише, малыш, тише… Человеческие женщины всегда причиняют боль.
Рывком, я приподнялась на локтях. Удар о землю был сильным, но только для самолюбия. Я подскочила; взвилась.
– Да что ты знаешь о боли?!
– Гораздо больше, чем я хотел бы знать.
– Надеюсь, когда-нибудь, боль сожрет тебя, как сожрала Джесс. Ты оскорбил свой дом, когда сменил Джесс на Иден.
Он обернулся через плечо, но ничего не сказал и затянул подпругу. Конь стоял, подергиваясь всей шкурой. Филипп укоротил одно стремя потом второе, поднырнув под лебединой шеей коня. Тот снова нервничал, молодой и горячий. Цезарь был старше, спокойнее, но я бы лучше на пилу села, чем подписаться на риск, что с Цезаря упадет хоть капелька пота.
Себастьян сожрал бы меня живьем.
Филипп притянул меня к себе, отряхнул мимоходом спину и крепко поцеловал, раздвинув языком рот. Я вырвалась, хотя у меня подгибались ноги. Каким-то чудом, с первого раза запрыгнула на коня и затянула поводья.
– Ты самая подлая и мерзкая тварь из всех, что я знаю! А я ведь тоже происхожу из этой семьи! Это не я виновата, в том, что случилось с Джессикой! Виноват только ты! Это ты свел ее с ума. Это ты устроил так, чтоб она застала нас!
И молотя коня ногами, как крыльями, ничего не видя от слез, я развернула скотину к Штрассенбергу. Почуяв мою неопытность, он попытался пятиться задом, боком… Я яростно ударила его стеком, затем еще и еще!