Последний рассвет Тарайи - стр. 44
Зор пытался разжать крепкую хватку, но ничего не выходило. Соперник не производил никаких действий, но держал крепко, сдавливая, что казалось, кости вот-вот захрустят. Они упорно погружались на дно, подхватываемые мощными вирами. Зор каждый раз делал огромное усилие, чтобы вынырнуть, затем снова погружение и снова движение вверх, отягощенное тяжелым грузом. Наконец удалось на одном из поворотов зацепиться за корягу и выбраться на берег. Серый мёртвым грузом повис, не реагируя ни на что и не двигаясь. Разжав кое-как цепкую хватку, Зор оттолкнулся сильно ногами от недвижимого противника, тот безвольно опрокинулся на спину, безжизненным стеклянным взглядом, уставившись в пасмурное небо. Чужак был мёртв – это Зор понял сразу, как увидел его сильно потемневшее неестественно перекошенное лицо. Рухнув на песчаный берег, тяжело дыша, Зор провожал взглядом быстро несущиеся хмурые облака. Запал боя стал понемногу спадать, и сильная боль вдруг навалилась, пронзая всё тело, сковывала, не позволяя больше двигаться.
***
Зор открыл глаза. Чистое ночное небо мерцало яркими искрами далёких звёзд. Он приподнялся на локтях, сел. Тело ныло остаточной болью. Несколько глубоких порезов покрылись бурой рельефной коркой. Рваная окровавленная одежда представляла собой жалкое зрелище. Штаны еще были целы, а вот верх весь в лоскуты, больше от порезов конечно и полностью испачканный кровью. Он сбросил с себя остатки рваной ткани,
поднявшись на ноги, глубоко вдохнул, огляделся по сторонам. Чужак лежал неподвижно у кромки воды. Зор подошел ближе, присел на корточки, внимательно посмотрев в его лицо. Сейчас он мог хоть и в свете луны, но уже внимательнее разглядеть противника. Да, черты лица были странными немного: слишком резкие, торчащие широкие скулы, тонкий острый нос и полностью исчезнувший взгляд побелевших глаз.
Зор не испытывал к нему сейчас почти никаких чувств – ни жалости, ни ненависти, ни страха, хотя отголоски странного сожаления все же были, но это сожаление было таким же непонятным, как и этот воин.
Он провел по его лицу ладонью, опустив веки, схватил за руки и потащил дальше от воды вверх по песчаному склону. Каждое движение, усилие – давались уже не с привычной ранее лёгкостью, а с пульсирующей болью.
Дотащив тело до небольшого пологого холмика, уложил его в центре, обошел со всех сторон, чуть поправил, сложив ноги вместе. Осмотревшись, поднял валявшийся рядом небольшой гладкий овальный камень и положил ему на грудь, чуть отошел, критично посмотрев на тело. Немного поразмышляв, хмуря брови, поднял еще один камень, положил рядом…