Последний день лета - стр. 26
Машка, их пожилая полосатая кошка, сказала «мр-р-рау», прыгнула ему на колени и посмотрела в глаза со специальным кошачьим выражением, означающим «покорми меня». Степа, моментально вырванный из мыслей о сформированном плане, вдруг в голос зарыдал. Он не мог смириться с мыслью, что Машка окажется на улице, – она же домашняя, мамина, она и дня не протянет в лютом Шанхае с его дикими псами и еще более дикими людьми…
– Маш… Прости… У меня ничего нет…
Кошка умоляюще потерлась лобиком о его подбородок. Степа взвыл, захлебываясь слезами. Ба не просыпалась.
В дверь постучали.
Новенький аккуратно ссадил кошку на пол и на автопилоте побрел к двери – может быть, каким-то чудом пенсию принесли раньше положенного срока.
Вместо почтальона на пороге стояла Людка Бычиха, обнимающая огромную кастрюлю и какой-то мешок. Степа поднял глаза на ее лицо и даже в своем нынешнем состоянии опешил от контраста: свежий фингал под Бычихиным левым глазом никак не сочетался с ее широченной улыбкой.
– Малой, Галина не спит? – гаркнула соседка.
– У вас есть пистолет? – вдруг ответил Новенький вопросом на вопрос.
Бычиха ни на секунду не смутилась:
– Да дохера у нас стволов, прости господи, не при детях будь сказано. В подвале даже пара «калашей» припрятана, на всякий случай. А случаи бывают разные, га-га! Но вопрос в другом – спроси у бабули, вам картошка не нужна?
– А… – вякнул шокированный Степа.
– И селедка еще, килограмма три, если не больше.
– Откуда? – выдохнул Новенький.
Бычиха охнула, поставила кастрюлю на пол и бросила рядом пахнущий рыбой мешок.
– А оттуда, что Бык, ети его душу мать, не при детях будь сказано, кому-то бабла занимал, а вернули ему – картофаном и сельдью этой ебучей. Прикидаешь, на грузовике привезли. Уже есть это говно не можем, прости господи. Дети, блять, блюют уже селедкой, не при де… Короче, надо, нет?
Степа не мог поверить своим ушам.
– Но… У нас денег нет…
– Ой, да в жопу засунь свои деньги, мы соседи или кто?! – упоминание денег Бычиху, кажется, не на шутку взбесило.
Снова давясь слезами и не в силах сказать ни слова, Новенький подхватил тяжеленную кастрюлю и потащил ее в комнату. Людка удовлетворенно кивнула и собралась было уходить, как вдруг остановилась на полушаге и цепко посмотрела на соседского пацана.
– А ты че хнычешь, Степаха? – она помедлила. – Ну, если не из-за… Ну…
Ничего рассказывать он ей, конечно же, не собирался.
Он всё ей рассказал, подвывая и вытирая глаза. О том, что его, по сути, исключили из школы. Что ему нужно было вести родителей к директору. Что он не знает, что делать. Что он хочет умереть, потому что не понимает, как дальше жить.