Последние дни Константинополя. Ромеи и турки - стр. 36

– Пятно не увеличивается, – наконец сказал он. – Значит, кровотечения нет. Я просто неудачно двинул рукой.

– В Городе не зря говорят, что господин Юстинианис сведущ во всём, – с некоторым ехидством произнёс придворный лекарь. – Сведущ даже в медицине.

Пациент нисколько не обиделся и примирительно улыбнулся:

– Не так уж я и сведущ. Но определить, есть ли у меня кровотечение, могу. И теперь, когда доспех не давит, я снова чувствую себя хорошо.

– И всё же я настоятельно рекомендую не надевать кирасу хотя бы до вечера, – сказал придворный лекарь.

Лекарь-генуэзец выразительно кивнул.

– Хорошо, пусть будет так, – согласился Юстинианис, после чего посмотрел на Янниса, всё это время стоявшего чуть поодаль и наблюдавшего за происходящим.

Прежде чем предводитель генуэзцев снова спросит: «Кто тебя прислал?» – мальчик решился спросить первым:

– Почему турецкие пушки молчат с самого утра? Турки не нападут сегодня? Они что-то задумали?

Однако Юстинианис не успел ответить, так как в дверях появился ещё один человек и вежливо окликнул его. Новопришедший стоял спиной к солнцу, поэтому лицо было трудно разглядеть. Судя по доспехам, он принадлежал к городской знати и всё же говорил с генуэзцами на их языке, тем самым отдавая дань уважения.

Новопришедший спросил что-то о здоровье Юстинианиса, а тот отмахнулся так же, как только что, когда отвечал лекарям. Среди непонятных слов в речи генуэзца прозвучало имя – Теодори, и Яннис понял, что перед ним Тодорис Кантакузин, зять Луки Нотараса.

Мальчику уже доводилось видеть Тодориса на стенах вместе с Юстинианисом несколько раз, но говорить – нет. Глупая вражда между семьями Нотараса и Сфрандзиса не позволяла завести разговор, иначе Яннис давно бы уже сделал это и узнал что-нибудь интересное про осаду.

Тодорис, кажется, тоже узнал Янниса, но даже если и не узнал, то сразу вспомнил, что мирным жителям Города запрещено появляться на стенах в светлое время суток. Зять Луки Нотараса указал на мальчика и что-то спросил у Юстинианиса – наверное: «Что он здесь делает?»

Яннису было бы нечего ответить, поэтому, уже заранее смирившись, что уйдёт со стен ни с чем, он всё же решился повторить свой вопрос:

– Почему турецкие пушки молчат?

– Сейчас покажу, – сказал Юстинианис и поднялся со скамьи, приглашая Янниса подойти к одному из окон башни, смотревшему на запад, прямо на турецкое войско.

* * *

В окно Яннису было хорошо видно, что вражеский лагерь не укреплён. Белые палатки и шатры стояли в семистах шагах от стены, словно принадлежали не воинам, а торговцам, пригнавшим сюда скот для продажи.