Последние дни Гитлера. Тайна гибели вождя Третьего рейха. 1945 - стр. 18

Менгерсхаузен сам описал это опознание. На машине его привезли в лес в районе Финов под Берлином. Там Менгерсхаузену показали почерневшие обугленные трупы, положенные в большие деревянные ящики. Менгерсхаузена попросили опознать трупы. Несмотря на повреждения, вызванные огнем и разложением, он легко опознал их. Это были тела Геббельса, Магды Геббельс и Гитлера. Геббельс и Магда Геббельс были обожжены лишь поверхностно, труп Гитлера же был разрушен намного сильнее. Стопы были практически уничтожены огнем, кожа и мягкие ткани были сильно обожжены и почернели, но строение лица было узнаваемо. В виске виднелось пулевое отверстие, однако верхняя и нижняя челюсти остались нетронутыми. После опознания Менгерсхаузен был доставлен обратно в тюрьму. Что стало после этого с трупами, он не знает. Три месяца спустя он, как Хойземан и Эхтман, был отправлен в Россию – на одиннадцать лет.

Таким образом, к началу июня русским были известны обстоятельства смерти Гитлера. Были опознаны могила и труп – на основании нескольких подтверждавших друг друга свидетельств. Помимо свидетельства Кребса в ночь с 30 апреля на 1 мая, не говоря о других показаниях, которые они могли получить от прочих обитателей бункера, у них в руках был документ от 9 мая, ценность которого подтверждается тем, что с его помощью удалось сломить упорство Менгерсхаузена, – русские смогли заставить его показать могилу и опознать находившийся в ней труп. Более того, русские располагали показаниями Хойземан и других свидетелей последних дней в бункере, и, наконец, у русских были заключения Хойземан и Эхтмана о зубных протезах Гитлера. Далее, в распоряжении русских оказались – по крайней мере, маршал Жуков утверждал, что оказались, – дневники «попавших в плен адъютантов», откуда он впоследствии почерпнул сведения о бракосочетании Гитлера и Евы Браун. Возможно, эти «дневники» были идентичны документу, опубликованному 9 июня, но он был, скорее всего, реконструкцией, а не подлинным дневником. Наверное, у русских были и другие, возможно, весьма многочисленные документы. Все эти свидетельства хорошо согласовывались между собой и указывали на один вывод, и, хотя теоретически свидетельства могли быть подложными, большое их количество исключает возможность такого серьезного и разветвленного заговора. Таким образом, к первой неделе июня у русских было множество свидетельств и доказательств (или, во всяком случае, материалов для извлечения доказательств), способных пролить свет на обстоятельства последних дней Гитлера. Во всяком случае, у них было намного больше данных, чем у меня пять месяцев спустя.