Последние Девушки - стр. 31
– Мисс Карпентер!
Он представляется – его зовут Джона Томпсон. Имя знакомое. Он один из тех, кто звонил мне, писал электронные письма и даже эсэмэски. Атаковал со всех сторон. Потом он называет издание, на которое работает. Из первого ряда ежедневных таблоидов. Судя по возрасту, он либо изумительно делает свою работу, либо совершенно беспринципен. Я подозреваю, что и то и другое вместе.
– Без комментариев, – говорю я, разгоняясь до максимальной скорости.
Он пытается бежать рядом. Подошвы его «оксфордов» стучат по асфальту.
– У меня всего лишь пара вопросов по Лайзе Милнер.
– Без комментариев, – повторяю я, – если вы все еще будете здесь, когда я вернусь, я вызову полицию.
Я продолжаю бежать, и Джона Томпсон понемногу отстает. Я чувствую, как он молча наблюдает за моим отступлением, буравя взглядом мой затылок, и прибавляю шагу. Кварталы, отделяющие меня от Центрального парка, остаются позади. Перед тем как в него войти, я бросаю взгляд через плечо, желая убедиться, что он не исхитрился каким-то образом за мной проследить.
Хотя вряд ли.
И уж точно не в таких ботинках.
В парке я сразу поворачиваю на север и направляюсь к водохранилищу, излюбленному месту моих пробежек. По сравнению с другими его уголками местность там несколько ровнее, да и обзор лучше. Нет петляющих тропинок, где за каждым поворотом тебя поджидает неизвестно кто. Ни густых зарослей, бросающих густую тень. Только длинные гравийные дорожки, где можно стиснуть зубы, выпрямить спину и побежать.
Но в это прохладное утро сосредоточиться на пробежке очень трудно. Мысли блуждают далеко-далеко. Я думаю о хорошеньком Джоне Томпсоне и его досадном упорстве. Думаю о статье, посвященной смерти Лайзы и недвусмысленном нежелании ее автора признать, что та давняя трагедия настолько ее подкосила, что в конце концов она погрузила нож в свои вены. Но главным образом я размышляю о Лайзе и о том, что происходило у нее в голове в тот момент, когда она отправляла мне письмо. Ее охватила тоска? Отчаяние? Ее дрожащие руки уже тогда сжимали нож?
Вдруг все это в одночасье наваливается на меня и поглощает без остатка, а адреналин из вен испаряется с той же скоростью, с какой незадолго до этого их заполонил. Меня без конца обгоняют другие бегуны – об их приближении каждый раз предупреждает хруст гравия под подошвами. Я сдаюсь, перехожу на шаг и неспешно отправляюсь домой, стараясь держаться ближе к краю беговой дорожки.
У подъезда с облегчением вижу, что Джоны Томпсона уже нет. Но вместо него появилась какая-то журналистка. Топчется на противоположной стороне улицы. Приглядевшись, я прихожу к выводу, что это не совсем типичная журналистка. Выглядит она слишком неформально, чтобы быть представительницей крупного СМИ. С виду напоминает немолодых панк-феминисток, которые наводняли улицы Бруклина до того, как их вытеснили хипстеры. Ей явно плевать, что она одета как девушка вдвое ее младше. На ней кожаная куртка поверх обтягивающего черного платья, тяжелые берцовые ботинки и колготки в сеточку. Расчесанные на прямой пробор волосы цвета воронова крыла падают на обведенные черным карандашом глаза. Губы накрашены кроваво-красной помадой. «Блогер», – решаю я. Причем с аудиторией, радикально отличающейся от моей.