Последнее убийство в конце времен - стр. 17
Эмори бросает взгляд на залив, на лужицу света от фонаря у моря и тихо улыбается, и не думая отрицать правоту деда.
– Ага, мне стало легче, – сознается она.
– Ему, наверное, тоже. Вы с ним похожи. Ты, как и он, бежишь навстречу тому, что тебя пугает, и прочь от того, что любишь, – озадаченно говорит он. – Знаешь, а я закончил скульптуру. Пойдем, посмотришь.
Они выходят в прогулочный двор, где всю последнюю неделю работал Матис. Там на цыпочках стоит каменная Эмори, в ее руках – каменное яблоко, как будто только что сорванное с ветки настоящей яблони над ней.
– Тебе нравится? – спрашивает Матис, когда Эмори кладет подбородок ему на плечо.
– Нет, – честно отвечает она.
– Почему?
Ему любопытно, но он не обижен. Искусство в деревне – не святыня. Это настоящая общественная деятельность, почти всегда шумная, иногда отдающая вульгарностью. Поэта, которые читает вслух свои стихи, могут прервать каким-нибудь дурацким вопросом, ансамбль прямо посреди песни меняет музыканта, если тот не справляется с ритмом. Если актеру случится забыть реплику, зрители подсказывают ему, иногда придумывая свои, посмешнее. Бывает даже, что зрители полностью берут на себя роль. Эмори видела, как по ходу действия переписывались целые акты.
– Потому что она ничего не видит, не задает вопросов и совершенно счастлива здесь, – отвечает Эмори на вопрос деда. – Я – единственный человек в деревне, на кого она совсем не похожа.
Матис фыркает, хлопая себя по ляжке.
– И ты единственная, от кого можно услышать такой ответ, – восторженно восклицает он.
Эмори смотрит на огоньки в окнах общежития, наблюдает за силуэтами внутри, как они расчесывают волосы, готовясь ко сну.
– Я люблю нашу деревню, правда люблю, – говорит она тихо. – Просто я… есть вещи, которых я не понимаю, а все делают вид, будто их нет или что они есть, но это нормально.
Ее мысли обращаются к детству, когда она впервые обнаружила, что старейшины не ложатся спать с началом комендантского часа. Даже ребенком она понимала, что это несправедливо, но почему-то никого больше это не волновало.
Я объяснила ей тогда, что жителям деревни требуется больше отдыха, чем старейшинам, но она не поверила мне. Ее сомнения окрепли, когда однажды утром она проснулась и нашла у себя в пятке занозу, которой не было там, когда она ложилась спать. Еще через две недели она обнаружила у себя на бедре свежую царапину, потом синяки на руке. Она так и не узнала, откуда они взялись.
Каждый раз я пыталась убедить ее, что она ошиблась, что повреждения уже были на ее теле, когда она ложилась спать, но Эмори была слишком наблюдательна, чтобы поверить в такую очевидную ложь. Она спросила отца, что с ними происходит, когда они засыпают, но он воспринял ее вопрос как богохульство. Она спросила мать, но та заявила, что слишком занята, ей некогда объяснять. Она спросила Матиса, а тот рассмеялся и взъерошил ей волосы. Тогда она подняла руку в классе и задала этот же вопрос Ниеме, которая задержала ее после уроков.