Порубежники. Далеко от Москвы - стр. 48
– А то, Андрей Петрович, что по церковному порядку пятиколенный брак только с благословения патриарха законным считается. А коль такого благословения нет…
Андрей Петрович заёрзал на кресле, оно вдруг показалось ему жёстким и неудобным. Взгляд затянула пелена белёсого тумана, и даже Горенский, что стоял всего в пяти шагах, виделся юному князю размытым пятном. Лоб покрыла испарина, язык не слушался и заплетался.
– И… Ч-ч-чего ж тогда?
Горенский пожал плечами.
– Так просто всё, Андрей Петрович. Коли благословенья нет, стало быть, и брак незаконен. А раз так, ребёнок, что в этом браке появился, то бишь ты, байстрюк есть. Незаконнорожденный. Отсюда выходит, что белёвским князьям ты не родня и наследовать им не можешь. Бобрик за тобой останется, ибо родство по отцу и в таком разе переходит. А по матери – нет.
Пётр Иванович замолчал, ожидая ответа, но Андрей Петрович, потрясённый услышанным, только шевелил губами, не издавая при этом ни звука. Горенский откашлялся, принял подобающую позу и закончил короткую речь безжалостным приговором:
– Так что извиняй, Андрей Петрович, за дурные вести, но Белёв не твоя вотчина. В казну московскую отходит, великому князю.
Часть вторая
Глава первая
Той ночью впервые в жизни юному князю приснился Бобрик. В чёрно-белом тумане Андрей Петрович метался меж убогих лачуг и покосившихся заборов, искал дорогу и всё не мог найти её – лабиринт грязных переулков через десяток поворотов неизменно приводил в тупик. Мрачное серое небо без перерыва хлестало дождём, и земля раскисала в липкую кашу. Сначала огромным склизким комом она облепила босые ступни. Потом ноги стали тонуть до лодыжек, до середины икры, до колена. Вскоре он оказался уже по пояс в густом болоте и с каждым шагом погружался в него всё глубже, глубже и глубже. Вот в тёмно-бурой хляби увязли руки, исчезла грудь, плечи, даже шея. Вонючая хлюпкая жижа подошла уже ко рту и просочилась через стиснутые зубы, забила нос, потекла в уши.
Под собственный крик Андрей Петрович вскочил на кровати. Весь мокрый от пота, он дрожал и стучал зубами. Безумный взгляд, полный ужаса и боли, метался по комнате. Наконец остатки страшного сна растворились в ярком свете дня, проникавшем сквозь закрытые ставни, и князь сообразил, что Бобрик далеко. Он облегчённо вздохнул и даже улыбнулся. Но тут же в тяжёлой мутной голове обрывками пронеслись события последних суток. После разговора с Горенским Андрей Петрович на целый день впал в молчаливую хандру, что вылилась в ночной запой и яростный погром горницы, а уже под утро юного князя в хмельном беспамятстве принесли в опочивальню.