Порубежники. Далеко от Москвы - стр. 30

– Помянем раба божьего Ивана?

Кудеяр поставил на стол глиняную бутыль с вином. Разлив его по трём деревянным чашкам, убрал одну в сторону и накрыл ломтем чёрного хлеба. Потом залпом осушил свою, занюхал рукавом. Свист только пригубил, но пить не стал.

– Так как же будем?

Кудеяр задумчиво посмотрел на другую сторону хутора, где по загону бегали дикие кони. Каждого из этих скакунов в Москве за пять рублей оторвут с руками, а ежели с умом поторговаться, так можно взять и пять с полтиной. Вот только если вести их в столицу по столбовым дорогам, то на мытное пятнание, мостовщину с превозом, замыт с явкой, костки и другие подати, а также взятки на таможенных заставах уйдёт не меньше гривны. Если учесть, что в степи подобных коней отдавали по два-три рубля, то чистой выгоды от такой продажи при самой удачной сделке выйдет полтора, из которых ещё нужно вычесть долю погонщиков, плату за ночлег, корм на стоянках и прочие расходы. Одним словом, после всего на руках останется сущая мелочь.

Но можно за бесценок взять скакунов у степного конокрада, а потом провести небольшой табун по тайным тропам в обход таможенных застав. Такая торговля принесёт гораздо больше. И Свист, который сейчас сидел напротив Кудеяра, как раз был настоящий мастер заповедных20 дел. Он водил знакомство с разным кочевым людом и мог пройти через всю степь с закрытыми глазами. Но главное – он знал тайный брод через Оку. Купить или выменять у степняков коней могли многие, но вот провести их к ярмаркам в обход застав – это сделать мог только Свист.

Кроме него, про переправу знал ещё покойный князь Белёвский. Он то и открыл этот секрет Кудеяру, которого шесть лет назад поставил при себе управителем заповедных дел. Специально под них заложили этот хутор – он не значился ни в одной писцовой книге и располагался близ Оки средь глухого леса в таком пограничье, что, случись разбираться, даже самый въедливый чинуша не смог бы определить, кому принадлежит эта земля – Белёву или Бобрику. Люди сюда попадали особые. Такие, которых за пределами хутора никто не ждал, или, наоборот, жадно стерегли, чтобы предать суду. Вроде хозяина здесь был дядька Лаврентий, когда-то давно сбежавший из родных мест, случайно став душегубом. И прошлое других обитателей хутора было ничуть не лучше.

Всё работало просто. Свист пригонял диких коней, их прижигали княжеским клеймом, ковали и уводили в Перемышль, где отдавали знакомым купцам по три рубля, имея прибыль по два целковых с каждой головы. С первой оттепели до самой зимы, пока степь не укрывал снег, делавший ее непроходимой, Свист появлялся на хуторе пять-шесть раз. Выходило, за год Иван Иванович Белёвский получал сто двадцать рублей чистого дохода. Свою выгоду имел и Свист, и даже Кудеяр. Но смерть князя ставила заповедную торговлю под угрозу.