Портрет - стр. 49
Конечно, не сравнить с сорокаградусным изматывающим жаром, когда Мотька метался на этой самой койке в бреду. Тогда он провалился в странное, неизъяснимое состояние между бытием и отсутствием оного. И вся предыдущая жизнь, включая вокзальную ватагу и хромого Прохора, трудкол с его радостями и бедами, рытье котлована и установку опор, то сворачивалась в точку, то разматывалась в пеструю, лохматую, склеенную из кусков ленту. Где-то среди ее фрагментов была и Ревмира, но образ девушки в те полубессознательные дни и ночи никак не складывался в единое целое, а напротив, рассыпался светящимися горошинками. Но, видать, слово «Ревмира» неоднократно срывалось с его разгоряченных губ, недаром, когда Матвею стало легче, медсестра Даша аккуратно спросила, а кто это такая.
Мотька спустил ноги на пол и нащупал выделенные ему больничные тапочки. За окном стелился серый ноябрьский день. Мимо штакетника куда-то шли по мощеной дороге две женщины, укутанные платками, с узелками в руках. Матвей поежился, представив, что в палатке на строительстве сейчас наверняка холодно. Может, утеплили, а то прошлой зимой зябко бывало. Хотя с местом строительства им, считай, повезло. Не Сибирь с ее тайгой и морозами. Когда Мотька начал выздоравливать, то принялся запоем читать газеты и теперь в деталях знал о строительстве нового города на Амуре и прочих ударных стройках. Так что им по сравнению с теми же дальневосточниками грех жаловаться на погодные условия. Но в палатке все равно зимовать не особо приятно. Может, начали строить деревянные бараки, о которых столько раз говорили на собраниях?
При мысли о бараках Матвей усмехнулся. Они ж не зэки, а добровольцы. Значит, можно не в первую очередь. Это для зэков как на дрожжах возник лагерь с высоченным забором, поверх которого аж три ряда колючей проволоки. И вся территория по ночам светилась будто центр Москвы, в которой, правда, Мотька ни разу в жизни не был. ЛЭП в первую очередь дала электричество не на стройку, не к палаткам Соцгорода, а туда, где пригнанные несколькими колоннами заключенные ударными темпами сооружали себе бараки под бдительным надзором стоящих на вышках вохровцев с винтовками Мосина.
Ребята недоумевали, и даже самые политически подкованные, вроде Женьки Кудрявцева, не могли объяснить, почему на строительстве завода электроэнергии не хватает, из-за чего техника в четверть силы работает, зато лагерь, получивший странное название «Таежный», залит светом так, что из самого Потехино небось видно.
Помнилось, как на комсомольском собрании, не на том, где Мотьку с Лешкой в члены союза принимали, а на следующем, выступал Виталий Кожемякин и пытался объяснить, зачем электричество первым делом в «Таежный» подали. Мол, надо создать сотрудникам органов все условия, чтобы ни один зэк, воспользовавшись темнотой, не вздумал совершить побег.