Порочестер или Контрвиртуал - стр. 10
Скорее всего, так бы оно и вышло – едва ли безликая виртуальная реальность сама по себе смогла бы переменить такого сухаря, как я. Но вдруг случилось нечто удивительное – такое, чего я никак не ожидал.
***
Среди моих вещиц, опубликованных на «Златоперье», есть одна под названием «Конфетульки».
Это скорее размышление, чем рассказ. Там я вспоминаю одну старушку, с которой был знаком когда-то – покойную бабушку моего школьного приятеля. От неё я и перенял это дурацкое словцо – «конфетульки». (Она их обожала навернуть с чайком – единственная радость в жизни девяностолетней старухи). Так и навязло в зубах – прямо как та самая конфетулька. А ведь старуха прожила огромную, трудную, интересную жизнь, вынесла из неё наверняка многогранный опыт, из которого многое пыталась передать и нам. Но я перенял и понёс дальше только эти «конфетульки». Страшно иногда делается, как подумаешь, какая ерунда остаётся от людей – причём даже самых ярких и талантливых. Иной трудится всю жизнь в поте лица, надеется оставить после себя огромное творческое наследие, – а в итоге его переживает только память о двух-трёх неловких ситуациях, в которые довелось вляпаться бедняге, да ещё какая-нибудь забавная прибаутка или словцо – вроде тех самых «конфетулек». А ещё страшнее то, что я хорошо знаю – от меня-то самого даже и «конфетулек» не останется.
Видимо, подобные мысли угнетают не меня одного. Бедные, плохо отредактированные «Конфетульки» получили на сайте рекордное число откликов (рекордное для меня, конечно: так-то я откликами не богат). Мне даже стало неловко. Вот когда пришёл и мой черёд ощутить себя признанным Гением! – или графоманом, на выбор.
Меня навестили и те и другие. Под заумным комментарием одного симпатичного психоделиста разгорелась даже целая дискуссия о жизни и смерти – в которой я, впрочем, не участвовал, ибо до жути боюсь теологических споров. Кто-то из редколлегии «Златоперья» вывесил меня в анонсы на главной странице – честь, которой удостаивается не каждый. К счастью, мне хватило ума отнестись ко всем этим подаркам жизни спокойно и не возомнить себя великим писателем. А на третий день моего карантина кто-то неизвестный прорвался ко мне в скайп – я, дурак, зачем-то подвесил свои координаты в контактной информации – и рыдал, да-да, вслух рыдал писклявым голосом, сквозь тонкие всхлипы выкрикивая, что я, дескать, «заглянул ему в душу».
Это было странно. Я не привык к таким восторгам по поводу своего творчества – да и вообще, если честно, не сторонник бурного проявления чувств. Слишком нервические, экзальтированные люди меня пугают.