Попугай Флобера - стр. 15

1846

Смерть отца и вскоре после нее – смерть любимой сестры Каролины (в возрасте двадцати одного года); Гюстав становится чем-то вроде приемного отца для племянницы. Всю жизнь он испытывает удары судьбы в виде смерти близких. Но друзья могут умирать и по-иному: в июне женится Альфред ле Пуатевен. Гюстав воспринимает это как третью трагедию за год. «Ты делаешь нечто ненормальное», – жалуется он. Максиму Дюкану в этом году он пишет: «Слезы для сердца – то же самое, что вода для рыбы». Можно ли считать утешением встречу с Луизой Коле в том же году? Педантизм и упрямство плохо сочетаются с невоздержанностью и собственническим инстинктом. Через каких-то шесть дней после того, как она стала его любовницей, модель их отношений уже устоялась. «Обуздай свои вопли! – пеняет он ей. – Они меня терзают. Чего ты хочешь? Что мне, бросить все и поселиться в Париже? Невозможно». Эти невозможные отношения тем не менее продолжаются восемь лет. Луиза, как ни странно, неспособна понять, что Гюстав может любить ее и при этом никогда не хотеть с ней увидеться. «Если бы я был женщиной, – пишет он шесть лет спустя, – я бы не хотел себя в любовники. Интрижка – да; но близость – нет».

1848

Смерть Альфреда ле Пуатевена в возрасте тридцати двух лет. «Я думаю, что я никого не любил (мужчину или женщину) так, как я любил его». Двадцать пять лет спустя: «Не проходит дня, чтобы я не думал о нем».

1849

Гюстав читает свой первый большой труд, «Искушение святого Антония», двум ближайшим друзьям, Буйе и Дюкану. Чтение длится четыре дня, по восемь часов в день. Смущенно посовещавшись между собой, слушатели советуют ему бросить рукопись в огонь.

1850

В Египте Гюстав заражается сифилисом. Он лысеет и становится грузен. Госпожа Флобер, встретив его в Риме в следующем году, с трудом узнает сына и находит его крайне огрубевшим. Это уже зрелый возраст. «Стоит родиться, как начинается гниение». С течением лет у него выпадут почти все зубы (останется один), его слюна почернеет от ртутных препаратов.

1851–1857

«Госпожа Бовари». Работа идет с трудом – «Когда я пишу эту книгу, я подобен человеку, который играет на пианино со свинцовыми шарами, привязанными к каждой фаланге», – а последовавшее за публикацией преследование пугает. В поздние годы Флобер испытывает неприязнь к немеркнущей славе своего шедевра, из-за которой многие считают его автором одной книги. Он говорит Дюкану, что, если бы ему повезло на бирже, он скупил бы по любой цене все экземпляры «Госпожи Бовари»: «Я бы бросил их в огонь и больше никогда не слышал о них».