Пополам - стр. 17
Глаза моей малышки были грустными и полными слёз. Кажется, в тот день она впервые всерьёз задумалась о своей потере. Но сегодня, в новогоднюю ночь, Ася, уже забыв обо всём на свете, вертелась под ёлкой, ведь детство само по себе безоблачно.
Вот так я и Ася почти всё время были вместе. Эта девочка-сирота души во мне не чаяла, сделала самым непререкаемым авторитетом, всемогущим, всесильным. Я был её защитой и опорой.
Ася знала – никогда и никому я не дам её в обиду, защищу от любой беды.
– Я Эльдару скажу, – говорила она, угрожая своим обидчикам во дворе, а потом уже и в школе – так я её научил.
Много лет прошло с тех пор, но и сейчас я, уже взрослый мужик, отчётливо помню первый школьный день Аси, когда увидел её, нарядную и счастливую первоклассницу с огромными белыми бантами в волосах. Смотрел на свою воспитанницу и думал: какой красивой она стала, повзрослев. Я помню, как перевёл взгляд на её бабушку, стоящую рядом. Та старалась спрятать набегавшие на глаза слёзы. Боль старушки мне была понятна: дочери и зятю, родителям Асеньки, не суждено было проводить свою девочку в первый раз в первый класс. И теперь из родных Аси здесь только она. Вот и расстроилась старушка, видимо, вспомнив покойных дочь и зятя. Но я серьёзно сказал тогда пожилой женщине, отведя её в сторонку:
– Не плачьте, пожалуйста, бабушка. У Аси сегодня праздник. Не надо её расстраивать. А своими слезами вы ей всё плохое напоминаете.
Бабушка Аси тут же взяла себя в руки, обняла меня и пообещала держаться.
6. Глава 6
Каждый школьный день для моей прелестной первоклассницы был праздником. Она светилась от счастья, показывала свои книжки и ранец, альбомы и пенал, вертелась передо мной в своей новой юбке и туфельках, которые купил ей в подарок дядя. А потом, приходя из школы, ежедневно показывала свои тетрадки, хвалилась пятёрками, засыпала меня многочисленными вопросами.
В школу мы тоже ходили вместе, учились в одну смену, но забирала Асю из школы бабушка: уроков у неё было ещё не так много, как у меня, уже почти старшеклассника.
Шли годы. К Асе у меня по-прежнему было родственное, особо трепетное отношение. Я искал её глазами на переменах, спускаясь на этаж младших школьников, опекал и защищал от обидчиков и наглых задир, которые вскоре поняли: лучше эту девчонку не трогать, с её телохранителем шутки плохи.
В моей семье к ней относились как к дочери – она много времени проводила у нас, но играла не с сестрой, которая была не намного старше её, а со мной. Но при этом Ася никогда не мешала, если я читал, делал уроки или играл, говорил с друзьями по телефону. Она тогда пристраивалась где-нибудь рядышком и, не отвлекая меня, делала свои дела: читала, рисовала, играла в куклы, мурлыкала под нос какие-то песенки, говорила сама с собой. Или просто тихо сидела, наблюдая за мной.