Полжизни за мужа - стр. 39
Пару раз мы спешивались и пробирались шагом по кочкам, обходя гиблые участки. Мимо некоторых Нирс переносил меня на руках, а затем возвращался и переводил коня. Мужчина подобрал длинную толстую палку и использовал ее как щуп. Втыкал в зеленовато-серую жижу, трогал ею выпуклые кочки, похожие на спины болотных троллей. Иногда палка проваливалась до половины своей длины, а иногда дно нащупать так и не получалось.
Основное время мы все-таки ехали. Конь шагал осторожно, медленно пробираясь сквозь заросли жухлой травы, оставшейся напоминанием о давно минувшем лете. Я глубоко вдыхала густой осенний воздух, пропитанный запахом ила и опавшей листвы. Серебристо-охристые голые стволы деревьев протягивались ввысь как чьи-то воздетые в молчаливой молитве к небу руки. Где-то вдали иногда коротко вскрикивала какая-то птица. Откуда-то с другого конца леса ей в ответ непременно отзывалась вторая такая же. Словно перекликались два соседа, жалующиеся друг другу на жизнь каждый из окна своего дома. «Как ты?» «Да, так… Как сам?» «Никак…».
Мы устали. Начинало вечереть и Нирс стал присматривать место для ночлега. Замечая, как он хмурится, я понимала, что он бы предпочел идти дальше. Но идти ночью в лесу через болота – очень рискованная затея. И, казалось, Нирс взвешивал, что принесет больший риск: сунуться в топи на закате, или остановиться на ночлег, рискуя быть нагнанными преследователями.
Мы все-таки шли к веретенникам. По словам Нирса, нам предстояло около пяти-шести дней в пути. Совсем немного, но это возможность побыть рядом с ним подольше. Возможность осесть в общине ткачей на самом деле была не плоха. По словам Нирса, они мирные, тихие, живут дружно и особняком. Если они не испугаются моего прошлого, то у меня может бы появиться возможность прожить жизнь в обществе тех, кому я хотя бы не отвратительна. Может быть, овладеть хорошим ремеслом, стать мастерицей, если таланта хватит. Если будет заработок, я смогу жить самостоятельно. Может быть у меня появится свой собственный дом. Маленький и уютный. Домик, в котором я буду жить в одиночестве. А Нирс уйдет и растворится где-то в других делах и заботах. И я может быть его больше никогда не увижу. А потому, внутри у меня тлела теплым угольком бесовская надежда, что веретенники не захотят возиться со мной. И тогда я останусь с Нирсом еще чуть-чуть. И может быть, он посмотрит на меня по-другому. Ради этого шанса я готова была рискнуть. Возможно, нечестно заставлять его беспокоиться обо мне и терять время. Был риск и того, у меня ничего не получится и что я попросту надоем ему. Об этом было страшно думать.