Полынь и порох - стр. 14
Дети, иногда даже 12-летние птенцы, тайно убегая из дому, пополняли партизанские отряды, совершая легендарные подвиги, а в это же время взрослые под всякими предлогами уклонялись от исполнения своего долга перед Родиной.
Я слышал, как, присутствуя однажды на похоронах детей-героев в Новочеркасске, генерал Алексеев в надгробной речи сказал, что над этими могилами следовало бы поставить такой памятник: одинокая скала и на ней разоренное орлиное гнездо и убитые молодые орлята…
„Где они были, орлы?” – спросил ген. Алексеев».
Из дневников очевидца
В конце января на Дон неожиданно пришла оттепель. Дороги раскисли. Южный ветер гнал рябь по размороженным лужам. Фальшиво пахло весной и мирной, лишенной запаха пороховой гари жизнью.
Едва рассвело, 2-й генерал-квартирмейстер полковник Иван Александрович Смоляков заторопился на службу. Пройдя по необычно оживленной для столь раннего часа Атаманской улице и повернув на проспект Платова, он увидел, что у здания штаба Походного атамана стоят груженые повозки, автомобили, снует пестро одетая вооруженная публика.
Сердце сжалось недобрым предчувствием. Иван Александрович прекрасно помнил, что вчера не было ни атаманского приказа, ни распоряжений штаба, ни даже простых словесных указаний, которыми можно было бы объяснить царившую вокруг суматоху. В этой бестолковой атмосфере бегства угадывалась преступная избирательность высшего военного командования.
«Приближенные» к начальнику штаба полковнику Федорину были обо всем заранее осведомлены – судя по их продуманному дорожному одеянию, хорошему вооружению и наличию отличных оседланных лошадей. Надо думать, при зачислении в лоно «своих» Федорин руководствовался мотивами исключительно личного порядка: родства, приятельства и тому подобного.
Смолякову с трудом удалось выяснить, что «красный атаман» Голубов уже занял станицу Кривянскую в четырех верстах от Новочеркасска, но, видимо, по какой-то тайной договоренности его казаки не шли на приступ, дожидаясь, пока город очистят рабоче-шахтерские отряды Саблина.
Полковника беспокоила судьба лежащего в Казначействе ценного груза, за который он отвечал. Но узнать дальнейшие намерения командования и получить какие-либо указания было невозможно. Начальник штаба то не желал ни с кем говорить, то ездил куда-то – якобы к Походному атаману, которого, вероятно, и след простыл.
Упрекая себя за беспечность и доверчивость к чинам, стоявшим во главе военного командования, Иван Александрович поднялся на свой этаж. Кругом все переворачивалось, уничтожалось, сжигалось. Приказав не трогать телеграфные аппараты и телефоны, чтобы держать связь с фронтовыми частями, бывший полковник Генерального штаба вышел в коридор, пытаясь разыскать 1-го генерал-квартирмейстера. Полковника Смолякова мучил вопрос: что делать с вверенным ему грузом?