Полымя - стр. 40

Недолог был век кассетных плееров, но не «дебильников». Вот и сейчас, в ожидании поезда, он мог бы достать смартфон – тот же плеер, да и запустить что-нибудь «тяжелое» или «металлическое», чтобы «громко и гордо», благо в плейлистах этого добра в достатке. Грохочущий ударник, рокочущий бас и запилы гитары стали бы заменой того памятного «времени», пусть и слабой, суррогатом. А если поискать в Сети, то, наверное, и «московское время» можно найти, в Инете чего только нет – все есть.

Да, он мог бы вдавить «ракушки» в уши и добавить громкости, но не сделал этого. Потому что непрошеной вернулась злость, накрыла волной. С наушниками и «металлом» в них было бы проще, но это уступка, наглядная демонстрация слабости. А он не хотел уступать. Все, извините, уже не тот возраст: что раньше годилось, нынче не катит.

Хотя уже давно не катило. Теперь и не вспомнить, когда, с каких осоловелых глаз он выковырял из плеера кассету и швырнул ее в окно. Тогда у него от случая к случаю еще пробуждалось стремление принимать жизнь такой, какая она есть, быть терпимым в надежде, что в ответ она станет снисходительной к нему. Иллюзии обычно исчезали вместе с винными парами. Пропали они и в тот день. Протрезвев, он искал кассету, все кусты под окнами обшарил, но так и не нашел. Пытался позвонить однокласснице – оказалось, она с мужем уехала в Германию, навсегда. И все, финита.

-–

– А ты маслица монастырского купила?

– А как же!

Он не уступит. Как не уступил Ольге – и уехал. Как не поддался ласковым и уже потому казавшимися насквозь фальшивыми речам монаха – и ушел. Наверное, это день такой, когда нельзя уступать, когда, будучи неправым, ты остаешься сильным.

Олег открыл пакет и достал бутылку. Она была наполовину полной. И не каким-то теткам, да хоть праведницам, хоть мироносицам, сделать ее полупустой.

Женщины притихли.

Олег припал к горлышку. Водка ударила в небо, скользнула по пищеводу. Он оторвался, гыкнул:

– У, зараза!

Он сложил губы колечком и вытянул, будто собирался рыгнуть. Жаль, побагроветь не получилось.

Паломницы уже были на ногах. Подхватили поклажу. Видно было, что их душит желание высказаться, но они не решались, потому что кто его знает, это быдло…

Олег посмотрел на них незамутненным ни сомнением, ни тем более раскаянием взглядом.

– А я еще и пердю, – сообщил он.

Женщины сорвались с места, и когда были в паре шагов, что вроде бы гарантировало некоторую безопасность, одна – та, что с кофром, выдохнула-выкрикнула:

– Хам!

– Совершенно с вами согласен, – не стал возражать Олег. – Хам и есть. И что?