Полуночница - стр. 1
Была глубокая тихая ночь, я стоял в ленинской комнате у окна и смотрел на гипнотизирующий меня бледный лик луны. Сегодня полнолуние, а в эти ночи я любил щекотать себе нервы пристальным разглядыванием ночного светила. Если долго смотреть на полную луну, не отрывая взгляда, то она сперва как бы начнет дребезжать, но набравшись терпения можно, дождаться, когда она остановится и захватит разум всем своим светом. В этот момент тело чувствует, что оно находится в как-то другом параллельном мире, и если не бояться, то спиной можно почувствовать, как смотрят на тебя существа другого мира. Они тихонько двигаются сзади, присматриваясь и оценивая, опасен ты или нет, иногда они даже тебя касаются, и в этот миг тело автоматически вздрагивает, возвращая в обыкновенный мир. Эту увлекательную игру я придумал еще в детстве, и мне всегда было страшно в нее играть, но любопытство было сильнее страха, и каждый раз я погружался все глубже в бездну лунного света. Возвращаясь, я всегда чувствовал заряд сил и энергии, хотя это и лишало меня сна на несколько дней.
Мне необходимо было готовить повестку для комсомольского собрания, и я сел за стол, взял лист бумаги и ручкой написал большими буквами: ПОВЕСТКА, как вдруг в коридоре послышались шаги, а затем раздался скрип открываемой входной двери.
– Не спишь, комсорг? – это был Миха, писарь из штаба.
– Нет, не сплю. Заходи чайку попьем, мне из второй роты земляк «тридцать шестой» подогнал.
Миха прошёл и сам налил себе чай из тяжелого алюминиевого чайника, сел за стол, обычно он все с шутками да прибаутками, а тут весь на удивление мрачный.
–Ты что словно туча, начальник штаба снова лютовал?
– Да там Марата с двадцать седьмой привезли. Совсем парень головой тронулся,– сказал он и добавил, – А ведь до дембеля меньше полугода осталось ему, мы же с ним вместе из Свердловска призывались.
– Что с ним?
– Не знаю. Замполит с начмедом в дурку его повезли.
– Неужели так серьезно?
– Представляешь, он тупым ножом пытался себе хрен отрезать, его медики наши связали, а он связанный им полгоспиталя разнес и все орал про девицу ночную какую-то, и не узнает никого словно зверь дикий.
– Интересно, с чего это он, может любовь довела? Помнишь, как Олега невеста не дождалась, он весь карантин на уши поднял, столько носов да ребер салагам переломал, хорошо, в штрафбат не отправили, благодаря замполиту.
– Тут другое что-то, двадцать седьмая всегда, говорят, сюрпризы приносила еще до моего призыва. Там один за другим пару солдатиков застрелилось, а как туда перестали выдавать оружие, так вешаться начали. До Марата один прямо-таки в релейной вздёрнулся, когда приехали, его уже и не узнать было.
–Что за двадцать седьмая?
– Да локационная станция, экспериментальная, лет пять назад достроили. Правда, она не рабочая, что-то пошло не так. Но, чтобы не разграбили местные, там одного солдата охранять ставят.
– Может, двоих человек надо туда отправлять! Ясное дело, одному свихнуться можно, – возмущенно заметил я.
– Не положено, сам ведь понимаешь, где мы.
– Но ведь это же неоднократная гибель людей, знал бы раньше, я бы рассказал этим, что приезжали, про это безобразие,– не успокаивался я.
– Вот и хорошо, что не знал, объект под номером двадцать семь, является военной тайной, а за разглашение военных секретов можно так загреметь, что мало не покажется, – почти шепотом поведал мне Миха.
– Да уж… принес ты мне на ночь новостей.
Мы открыли окно и некоторое время просто молча курили, выпуская дым в темное небо.
– Я его видел, он вообще теперь не человек уже, обросший, весь грязный, а глаза, – глаза страшные, зрачки расширенны, взгляд блуждает, и все бормочет про девку не разбери что. И пустой, словно нет в нем того Марата, которого я знал. Я так-то зашел узнать, у тебя есть что, а то внутри всё трясется?– прервал тишину Миха.
– Нет ничего. Голяк.
– Пойду тогда в гараж, у водил по-любому найдется. А то не усну, все перед глазами Марат в крови стоит. Фу… писец….
После Михиных рассказов в голову ничего не лезло, и я пошёл в роту и завалился спать.