Половинка чемодана, или Писателями не рождаются - стр. 8
Я летела вдоль прохода смело и свободно, высоко поднимая коленки, будто бежала наперегонки! Деревянный прилавок, сооружённый из каких-то ящиков, приближался стремительно. Продавщица пересчитывала деньги, лежащие в тарелке на ящике, а за её спиной высилась стена, сложенная из бежевых брусков с фасованной мукой. Мне оставалось лишь протянуть над тарелкой смятые в кулачке рубли и отдать их тётеньке в грязноватом белом фартуке, но чья-то рука вцепилась в моё запястье:
– Чья это девочка?! Стой! Держите её!
Продолжая сжимать моё запястье, незнакомая тётя повела меня по коридору вдоль очереди назад, к выходу из магазина. Открыла дверь – навстречу ей в магазин уже входила бабушка, щёки её покрылись кирпично-красным румянцем. Гнев очереди тут же обрушился на бабушку, а я не очень и поняла, что случилось, – лишь обхватила руками её бёдра и, закрыв глаза, уткнулась лицом в колючую шерстяную юбку.
Очередь торжествовала! Люди не пропустили лазутчицу-девчонку и сделали разнос не такой уж и дряхлой старушке за коварный умысел! Сегодня мне особенно жаль бабушку, отстоявшую часы блокадных очередей за хлебом, а ещё послевоенных со мной, с ребёнком, на руках. Я уже могу понять, что такое больные колени.
В другой раз целью нашего с бабушкой выхода в свет было посещение обувной мастерской. Очередь в ней была невелика, и присутствие ребёнка не давало никаких выгод, поэтому бабушка перевела меня через оживлённую Садовую улицу и мы вошли через широкие ворота в находящийся неподалеку Юсуповский сад. Это уже определённо случилось летом: деревья и кусты были обильно покрыты листвой. Сад был мне ещё незнаком – обычно бабушка меня водила гулять в сквер рядом с домом. Но здесь прямо от ворот виднелся необъятный пруд, вокруг него обегали ухоженные дорожки, а чуть в стороне от ворот возвышался на железных стойках огромный портрет Сталина. Чуть в стороне от него – грязновато-зелёная скамья из узких планок и с изогнутой спинкой, какие тогда устанавливали в парках. Оставив меня у скамьи, бабушка наказала ждать её, а сама вышла за ограду парка, снова перешла шумную улицу, рассечённую трамвайными путями, и скрылась за дверью обувной мастерской напротив сада.
Я уже была разумная девочка пяти-шести лет, вполне могла занять себя и, как наказано, в сторону оживлённой улицы даже не смотрела. Рисовала подобранной с земли веточкой картинки на песчаном пятачке у скамейки: забавные рожицы и человечка без шеи, и домик с трубой и вьющимся из неё дымком. Изрисовала всё пространство перед скамейкой, выбросила надломившуюся палочку и огляделась вокруг в поисках другого занятия.