Половинка чемодана, или Писателями не рождаются - стр. 2
Значит, прав Аристотель, видевший в Целом сумму бо́льшую, чем результат сложения его частей?
Психологи нередко опираются на холический закон. Суть его в том, что качества, присущие целому, невидимы в отдельных его частях, потому что каждая часть зависит от свойств целого. Посмотрим на двух студентов-психологов, прослушавших одну и ту же лекцию, но один из них – вчерашний школьник, а второй – человек, пришедший на дополнительное образование, имеющий другую профессию. Безусловно, из лекции каждый вынесет разное, и на выходе мы увидим двух разных специалистов-психологов.
Но так получилось, что моё «целое» превратилось в настоящего Писателя, написавшего очень разные книги: и прикладную литературу, и рассказы, и двенадцать романов, – потому что каждая моя часть требовала самореализации, а все вместе они это требование осуществили! И членский билет авторитетного союза писателей подтвердил мою состоятельность. Читая эту книгу, вы увидите, как частности формировали во мне целое! А ещё, я надеюсь, вы задумаетесь и о вашем личном пути. Сложите золотые и медные монеты прожитых лет, задумаетесь, как одно умение влияло на другое, и увидите своё «целое». Кто-то стал искусным Садоводом, или талантливым Педагогом, или Поваром со звездой Мишлена – пусть даже только в своей семье. В любом результате есть незримая закономерность.
Часть I. Первые шаги
1. Тук-тук, разрешите войти!
Я смотрела на экран компьютера, подыскивая первую фразу для своей книги, но мысли прятались от меня, исчезая в тумане прошлого. В задумчивости повернула голову к окну. Ранние зимние сумерки превратили окно в тусклое зеркало: в стекле отражались желтоватый комнатный торшер и собственный силуэт, слитый с высокой спинкой компьютерного кресла.
Моя тень за стеклом, растворённая в кресле, казалась лишённой признаков возраста и даже пола. Только я могла угадать в плывущей картине призрачную фигуру, и голову с короткой стрижкой, и лёгкие блики от очков, и чуть растянутые в улыбке губы.
За окном всё заметнее темнело, теперь над сизым полотном проезжей части дрожало лишь световое пятно торшера, подвешенное на провода уличного освещения среди прочих светильников. Ни машин, ни людей, только лёгкие снежинки, возникшие в полутьме. Но что-то зашевелись в сердце, а может быть, в душе. И тут же из цепочки тусклых уличных огоньков послышался тонкий голосок, как звон комарика над ухом:
– Привет! Давай вспоминать вместе, я тебе помогу.
Только этого мне и не хватало: слышать внутренние голоса!
Но я решила поддержать игру и уточнила: