Полосатая жизнь Эми Байлер - стр. 2
Или моего мужа. Но вот и он, собственной персоной! Муж, с которым я прожила восемнадцать лет и которого в последний раз видела три года назад, когда нашей дочери было двенадцать, а сыну – восемь. Он тогда упаковал небольшой чемодан на колесиках, который обычно пропускают в ручную кладь, – с рубашками, которые я выгладила, галстуками, которые я подобрала, сменным костюмом, беговой одеждой, набором для бритья и шестью видами успокоительных средств, – и улетел в командировку в Гонконг, откуда больше не вернулся.
Или все-таки вернулся? Это точно он – стоит около витрины нашей аптеки с лейкопластырями и смотрит на меня, силится улыбнуться. И в этот момент, которого я страшилась все эти годы, я с болью в сердце понимаю, зачем он здесь. Это был лишь вопрос времени. Он хочет вернуть свою жизнь.
Как поступила бы на моем месте любая самодостаточная, успешная взрослая женщина, я прячусь за ватными палочками. Бесполезно. Джон в трех метрах от меня и явно меня видел. Более того, он только что виновато улыбнулся, а эту улыбку я узнаю при любых обстоятельствах. Ее обычно сопровождает пожимание плечами и взгляд, говорящий примерно такое: «Прости, я забыл зайти за молоком по дороге. Но я же уже дома и жутко устал, на работе был тяжелый день, и уже слишком поздно отсылать меня обратно, так что пусть дети утром просто погрызут кукурузные хлопья, ладно?» Мои ученики примерно так же улыбаются на уроках, когда надеются получить пятерку за старание.
Проблема только одна: Джон не только молоко забыл купить по дороге домой – он вообще забыл дорогу домой. Точка. Он в последние три года забывал приходить домой, воспитывать детей, платить по счетам, хранить верность жене, и как ни крути – должно же быть для подобной ситуации какое-то другое выражение лица! На мой взгляд, он должен выглядеть, как мужчина, которого бывшая жена вот-вот ударит по голове тупым тяжелым предметом. Сидя на корточках в торце стеллажа с товарами для оказания первой помощи, я оглядываюсь в поиске тяжелого предмета, но вокруг только ярко-розовые обручи хула-хуп. Сложновато будет избить мужчину до беспамятства пластиковым блестящим обручем, но какое-то – весьма приятное – время я серьезно об этом размышляю.
– Эми? – Я слышу голос Джона. – Это ты?
Он прекрасно знает, что это я. И я знаю, что это он. Я его узнаю везде. Почти год после его ухода я садилась за руль, и мне казалось, что это он едет в соседней машине, и у меня замирало сердце, но потом я присматривалась, и сердце разбивалось снова и снова. И я чувствовала безмерную усталость после каждой такой ложной тревоги. Один раз, всего через несколько недель после его ухода, я поворачивала на нашу улицу и увидела его на заднем сиденье машины с логотипом сервиса поездок с попутчиком. Я была железобетонно уверена, что это он, я это знала точно. Я чувствовала, как в венах пульсирует кровь, и ощущала себя беспомощно лежащей на дне каньона без воды и еды, и вот ко мне приближается спасатель с веревочной лестницей. Я прижалась к обочине и стала ждать, когда машина подъедет к нашему дому. Этого не произошло. Она, не сбавляя скорости, проехала мимо, пока я, не отрывая глаз, наблюдала за ее передвижением в зеркало заднего вида. Я была настолько раздавлена, что двадцать минут сидела, не в силах двинуться с места.