Полночный прилив - стр. 58
– Понятно.
– Его напыщенность… раздражает меня.
Они подошли к двери. Трулл смотрел на брата.
– Фир, а что это за Каменная Чаша? Я никогда не слышал…
– Неважно, – ответил Фир и вошел в дом.
Трулл остался на пороге. Он провел рукой по волосам, повернулся и посмотрел через площадь. Все, кто встречал воинов, разошлись, как и сами воины. Не было видно и Ханнана Мосага с его магическим отрядом к’риснан. На берегу осталась одинокая фигура. Томад.
Мы настолько отличаемся от других?
Да. Потому что колдун-король позвал сынов Томада. Чтобы мы стали свидетелями.
Он сделал нас своими слугами. Вот только… он ли хозяин?
Во сне Удинаас стоял на коленях в пепле. Из ран на руках и ногах текла кровь. Сдавленное горло не давало дышать. Он выпрямился, хватаясь руками за воздух, – а небо ревело и набрасывалось со всех сторон.
Огонь. Огненная буря.
Он закричал.
И вновь оказался на коленях.
Все стихло, кроме его судорожного дыхания. Удинаас поднял голову. Буря прошла.
Силуэты на равнине. Они бредут и поднимают пыль, взвихривающуюся разодранным саваном. Их буквально искромсали каким-то оружием; конечности держатся на остатках сухожилий и мышц. Невидящие глаза; лица, искаженные страхом, лица, видевшие собственную смерть. Не заметив его, они проходят мимо.
Внутри растет чувство громадной потери. Горе, а потом едкий привкус предательства.
Кто-то заплатит за это. Кто-то заплатит.
Кто-то.
Кто-то.
Это не его слова, это не его мысли, но голос, звучащий в центре черепа, его собственный.
Рядом прошел мертвый воин. Высокий, чернокожий. Меч отсек ему большую часть лица; белеет кость, покрытая красными трещинами от свирепого удара.
Что-то мелькнуло.
Рука в железной перчатке обрушилась сбоку на голову Удинааса. Брызнула кровь, и он рухнул на землю в туче серого пепла.
Рука в перчатке ухватила его за левую лодыжку. Ногу безжалостно дернули вверх.
Удинааса потащили.
Куда мы?
– Дама жестока.
Дама?
– Жестока.
Она ждет нас в конце?
– Ждет не только она.
Он изловчился повернуть голову и посмотрел на борозду, которую прочертил в пепле. След тянулся до горизонта, и черная кровь наполняла этот неровный желоб. Сколько уже меня тащат? Кому я наношу рану?
Гром копыт.
– Это она.
Удинаас повернулся на спину и постарался приподнять голову.
Пронзительный крик.
Меч опустился на воина, тащившего Удинааса, и разрубил его пополам. Рука отпустила лодыжку Удинааса, и он откатился в сторону, а рядом протопали подкованные копыта.
Она сияла ослепительно белым светом. В одной руке – меч, сверкавший подобно молнии, в другой – топор с двумя лезвиями, с которых что-то капало. А конь…