Полночная любовница - стр. 1

Лондон, ноябрь 1814

– Мы не ждали вас, ваша светлость, – произнес Поинтер.

Пальцы Гаррика Нортекса, герцога Фарна, расстегивающие пуговицы шерстяного пальто отличного качества, замерли. Его плечи были усеяны дождевыми каплями – в тусклом свете свечей они поблескивали, как припорошенные пылью драгоценные камни, и скатывались на каменные плиты пола, образуя лужицу.

– Я тоже рад тебя видеть, Поинтер, – ответил он.

На лице дворецкого не дрогнул ни один мускул.

Гаррик подумал, что, видимо, его покойный отец никогда не шутил с прислугой. Покойный герцог славился многими качествами, но отнюдь не чувством юмора.

– У нас не было времени подготовить для вас покои, ваша светлость, – продолжал Поинтер, – и в доме нет никакой еды. Я получил ваше сообщение всего несколько часов назад и еще не успел никого нанять. – Он жестом показал на зачехленную мебель и пыльные зеркала. – Дом был закрыт. У нас не было возможности провести уборку.

Сомневаться в этом не приходилось. С люстры в центре просторного холла свисала длинная паутина. Зачехленная мебель и статуи, отбрасывающие длинные тени, только усиливали ощущение мрачной таинственности. И здесь было холодно, очень холодно. Гаррик пожалел, что расстегнул пальто.

– Мне не требуется сегодня никаких изысков, спасибо, – проговорил он. – Только свеча, чтобы добраться до постели, и немного горячей воды.

– У вас нет с собой багажа, ваша светлость? – Длинный нос Поинтера, так подходящий к его имени[2], неодобрительно дернулся.

– Он едет следом, – кратко ответил Гаррик. Ни одна карета не смогла бы угнаться за его чертовски быстрой ездой.

– А ваш камердинер?

– И Гейдж тоже.

Гаррик вынул одну свечу из подсвечника на стене. Он чувствовал себя ужасно усталым, после целого дня скачки все тело ныло от тупой боли. Пять дней назад он похоронил отца – теперь тот покоился в семейном склепе Фарнкорта, на западном побережье Ирландии. Нечего было и сомневаться, что старый дьявол пожелает быть похороненным на ирландских землях со всей возможной помпезностью и размахом и максимальным неудобством для родственников. При жизни покойный герцог никогда не привечал Фарнкорт, считая его ирландскую красоту грубой, а местных жителей – язычниками. Ничего удивительного, что на его похороны, кроме членов семьи, пришло всего несколько человек – и те, наверное, для того, чтобы самолично убедиться, что он действительно умер.

Теперь Гаррик стал герцогом Фарном, и у него нет сына, который мог бы унаследовать его титул.

И наверное, никогда не будет.

Первый брак стал для него трагедией. И Гаррику не хотелось повторять попытку.

Он остановился перед пологой лестницей, что вела на второй этаж. Деревянные ступени со сложным узором покрывал толстый слой грязи. Изящные изгибы кованых перил украшала густая белая паутина. Этот дом напоминал могилу. Как ему и подобало.

Отец Гаррика, восемнадцатый герцог Фарн, безумно злился, что умирает так рано, не успев удовлетворить свои амбиции. Он протестовал против своей смертельной болезни, тем самым, вероятно, приблизив свою кончину. И вот теперь Гаррик стал хозяином этого мавзолея и еще двадцати шести домов в десяти странах, не говоря уже о неприлично огромном состоянии. Значительно большем, чем вправе иметь один человек.

Гаррик пошел по бесконечному коридору, другой конец которого терялся во тьме. По привычке он толкнул шестую дверь по левой стороне, где располагались спальные покои. В тех редких случаях, когда он останавливался в Лондоне в доме отца, это всегда была его спальня. Меньше, чем хозяйская, но ничуть не более уютная. Дом Фарнов строили, чтобы устрашать и подавлять, а отнюдь не для того, чтобы говорить «добро пожаловать». В запутанных коридорах могла несколько дней плутать небольшая армия. Каминный очаг был пуст, а комната выглядела холодной и неприветливой, несмотря на странный запах дымка в воздухе, как будто здесь только что жгли свечи. На полу валялось издание «Мэнсфилд-парка». Гаррик рассеянно поднял книгу и положил на стол.