Полёт совиного пёрышка - стр. 35
– Нужен маг, – развёл руками человек-птица. – Или способный увидеть – а это не всякому даже очень сильному чародею под силу, – добавил он, подтверждая мою догадку. – Или распутать наложенные чары и освободить нас с воробьём друг от друга. Я вспомнил: у вас ведь есть специальные списки… реестр имперских магов, где…
Договорить нам не дали.
Стук в дверь, негромкий, деликатный, прозвучал для меня громче барабанной дроби, я вздрогнула всем телом, в панике перевела взгляд на сыча.
– Дэйна! Дэйна Гертана, позволите войти?
Принесло же!
Нальда, и голосок виноватый-виноватый, хотя только два оборота ключа в замке удерживали её от вторжения в хозяйские покои.
Я подскочила, заметалась по спальне. Сердце билось часто-часто.
– Рене, за ширму, быстро!
– Дэйна!.. – Надрывалась Нальда под дверью.
– Подожди! – выкрикнула я.
Рене, насколько мог бодро, бросился в спасительное укрытие.
Я молниеносно убрала все следы пребывания второго человека в комнате, даже об оставленных в ванной полотенцах не забыла, спрятала. Потом просушу, всё потом. Выровняла дыхание и отперла дверь.
Нальда мялась, теребила край передника. Я вопросительно подняла брови.
– Я посуду пришла забрать. Если вы уже поужинали… Рута слышала, как вы заходили на кухню…
– А стучала так, будто пожар случился.
Посуду!.. Я почти всегда управлялась с этим сама, и вдруг такое рвение. Нехотя я посторонилась, впуская нахальную женщину. Нальда торопливо просеменила к столику и собрала на поднос тарелки.
Я же незаметно наблюдала за служанкой, но та подозрительно по углам не косилась, в спальне задерживаться не стремилась, сразу, как убрала со стола, пошла к дверям.
Так и подмывало посмотреть в сторону ширмы, убедиться, что Рене не видно. Слышно точно не было.
Выпроводив служанку с её внезапным рвением, я привалилась к дубовому полотну двери, подышала. В углу, где спрятался Рене, сгустились темнота и тишина.
– Она ушла, – шёпотом объявила я, заглядывая за ширму. – Рене?..
На пуфике, частично свалившись на пол, лежала кучкой одежда, выданная немногим ранее сычу. Складки рубашки пошли рябью, зашевелились, и из них вынырнула маленькая птичья голова.
– Ррох! – с чувством сказала я.
Мне показалось, сыч горестно кивнул.
Поначалу я пожалела о своей откровенности. Не нужно было говорить альнардцу хотя бы о трагедии моей семьи и собственных неладах с законом. Я ведь почти не знала поселившегося в Бейгор-Хейле человека, у меня не было доказательств его слов, всё, что у меня было, это полное боли лицо в момент оборота. Но что-то подсказывало, что сыч не понесётся стремглав в столицу, чтобы, отыскав одного из представителей тайной стражи, выдать ему моё местонахождение. Представив себе длинную тираду на птичьем, я истерически рассмеялась. И прекратила терзаться.