Полет сокола - стр. 63
– А меня, сэр, удивляет, с какой готовностью вы демонстрируете окружающим свое невежество и снобизм.
Хирург задохнулся от возмущения.
– Ей-богу, мадам, по-вашему, я должен подозревать смертельный яд в каждой пылинке, в каждой капле воды, даже на собственных пальцах? – воскликнул он, потрясая руками у самого лица Робин.
Под ногтями у хирурга застыли темные полумесяцы засохшей крови – утром он оперировал. Врач наклонился к ней, яростно брызжа слюной, и Робин слегка отстранилась.
– Да, сэр, – парировала она. – Поищите также в каждом вашем выдохе и на грязной одежде.
Редактор упоенно строчил в блокноте. Реплики становились все острее, все чаще слышались личные оскорбления. Он и не мечтал о таком скандале. Кульминация настала, когда Робин настолько разозлила противника, что он, не удержавшись, подкрепил свою ярость непристойным ругательством.
– Ваш лексикон столь же отвратителен, как эти ваши грязные белые тряпки, – сказала она и запустила тампоном хирургу в лицо с такой силой, что вода окатила его бакенбарды и сюртук. Робин торжествующим шагом вышла из операционной.
– Так прямо и швырнула? – Опустив газету, Зуга изумленно взглянул на сестру. – Да, сестренка, иногда ты совсем не похожа на леди.
– Пожалуй, – без тени раскаяния согласилась Робин. – А для тебя это новость? Кроме того, я понятия не имела, что он главный хирург.
Зуга с шутливым неодобрением покачал головой.
– Его окончательное мнение, высказанное редактору, таково: «Мисс Робин Баллантайн – начинающий врач сомнительной квалификации, полученной в малоизвестной медицинской школе не слишком достойным способом».
– Сильно сказано! – Робин захлопала в ладоши. – Оратор из него лучше, чем хирург.
– Далее он говорит, что намеревается требовать возмещения морального ущерба.
– За вооруженное нападение с тампоном, – весело рассмеялась Робин и встала из-за стола. – Чушь какая! Поторопимся, а то не успеем на встречу с Кодрингтоном.
Стоя рядом с Зугой на корме водяного лихтера, причаливающего к стальному борту канонерской лодки, она все еще радовалась жизни.
Юго-восточный ветер избороздил поверхность Столовой бухты, превратив ее в хлопковое поле, усыпанное белоснежной ватой, и накрыл облачной скатертью плоскую вершину Столовой горы. Колонисты называли этот ветер «капским доктором» – без него летняя жара была бы невыносимой. Однако он представлял собой постоянную опасность для мореплавания – дно бухты было усеяно обломками потерпевших крушение кораблей. «Черная шутка» раскачивалась на якоре, и два матроса несли вахту, следя за тем, чтобы цепь не порвалась.