Поклажа для Инера - стр. 2
Тут надо, конечно, признать и признаться: я стремился стать взрослым… с самого раннего детства. Я и теперь испытывал тайно неудержимое желание как можно скорее повзрослеть. Старался перенять у старших их неторопливую “весомую» походку. И сидеть старался… как-нибудь так, “повзрослее», голову наклонить эдак глубокомысленно… Я хотел походить на отца и братьев – потому что очень ими гордился.
Мой отец, например, был в селе уважаемым человеком. Когда устраивали свадьбу и вдоль улицы выставляля в ряд большие котлы, то готовить плов поручали только моему отцу!
Готовить хорошую праздничную еду – это вообще дело мужское. Так по крайней мере водилось у нас…
Нет, моему отцу не приходилось дважды повторять свои слова. Я втайне был, конечно, жутко горд, что у меня именно такой отец! Такой уважаемый. Такой, действительно, “ага».
В селе у нас было немало ребят, которые завидовали моему житью… Эх! Если бы не началась война! И жил бы я безмятежно, как любимый котенок… Да и как иначе может жить человек, у которого три старших брата, две невестки, отец и мать…
– Язлы! – сказал Нурли. – Помни, Язлы! Теперь семья остается под твоим присмотром. Тебе уже четырнадцатый, так будь действительно старшим. Прошу тебя, не обойди заботой малышей… – было видно, что он сильно волнуется. – Как говорится, добрая надежда – пол дела. И вы тоже – надейтесь! Старайтесь делать добро. И друг другу и всем людям… Надейтесь на лучшее! А если я уцелею, если вернусь, так все заботы опять станут моими… Но, сам знаешь, загадывать не стоит… И если уж судьба не даст мне больше увидеть родного крова, придется тебе платить мой долг…
Нурли замолчал на какое-то время, сглотнул сухоту в горле:
– Браслеты старшей гелнедже и все украшения младшей… Ты помнишь их? Так ты хорошенько запомни: налобные подвески, браслеты, девичий головной убор… Я все это отдал в фонд помощи фронту.
Мы переглянулись. Невольная и радостная улыбка мелькнула в его глазах. Я хорошо понимал брата: ему представилось, как все эти дорогие и старинные вещи из тяжелого серебра, покрытые золотом, превращаются в танки и пушки, чтобы непроходимой стеной стать на пути у врага.
Но потом взгляд Нурли опять стал твёрдым. И я опять понял брата: когда кончится война и семья опять крепко станет на ноги, я должен пойти в Мары на базар и снова купить украшения для наших женщин. Все точно, как было. Чтобы по справедливости, чтобы ничем не обидеть их!
– Ты ведь знаешь, Язлы, там на базаре, можно все достать. Хоть птичье молоко!
Я кивнул… Пожалуй, только слова про украшения были для меня новостью. Все остальное я уже слышал много раз. О том же говорил отец Агамураду, когда первым уходил на фронт. А потом Агамурад Довлету. А потом Нурли, склонив голову, слушал уходящего Довлета. Теперь пришла его очередь сказать все это мне.