Пока живой - стр. 29
Потом Витек начал к нам присоединяться, с моей подачи. Тоже до предела корректно. А что, тоже ведь почти друг.
Это она еще про таблетку не знает…
Или – знает? Я до сих пор гадаю, проболтался Витек или нет? Он уверял, что нет. Но вдруг? Жена все-таки. Ночная кукушка, которая, известно, против дневной куда кукушистей.
Впрочем, нет. Наверняка нет. Витек-покойник был хоть и мурлом, но не идиотом…
Хорошо, что Лена и Пашка с того времени категорически не общаются, думаю я частенько. Я всегда ему советовал: плюнь на нее. Не стоит она того. Зачеркнул и забыл, так надо, это правильно, это по-мужски…
Пашка любит поступать по-мужски, он – такой. Погряз в этих псевдомужественных стереотипах, всю жизнь буксует в них, как трактор в болоте. Этого я ему, конечно, никогда не говорил, просто посмеивался. Про себя.
Таблетку я купил у своего однокурсника. Заплатил пятьдесят рублей, бешеные деньги по тем временам, больше моей стипендии.
Эту таблетку я до сих пор помню. Светло-сиреневая капсула в аптекарском бумажном пакетике.
Однокурсник мне клятвенно пообещал, что с этой чудо-таблеткой можно овладеть любой женщиной. Мол, разламываешь капсулу, добавляешь в вино, ее можно со спиртным, даже лучше, если со спиртным, вино только усугубляет действие. А дальше – самая строптивая баба становится покорной, как корова на дойке. Секретная разработка, мол, прямо из лаборатории КГБ. Ему самому двоюродный брат по блату достал несколько штук, он в этой системе работает.
До сих пор не знаю, что это было. Транквилизатор, галлюциноген или еще какая-нибудь химия. И за то, что эта таблетка действительно имела отношение к КГБ, я бы тоже теперь не поручился.
Но сработало – этот заслуженный онанист не соврал.
Кстати, припоминаю: я так и не взял с Витька половину денег. Он клятвенно обещал отдать четвертак, когда разживется. Зажилил, получается…
В тот вечер мы встретились у Витька. Я, он и Лена. Благо у него предки отвалили на дачу.
Девочка, между прочим, могла бы не приходить в компанию двух мужиков. Но пришла. Музыка, пирожные, две бутылки сладкого десертного вина, она всегда любила сладкое, а мы любили вино.
Лена прочитала нам отрывки из последнего Пашкиного письма, пропуская слишком личные фразы. Он в юмористических красках описывал, как «деды» сделали его «патриотом». Отпечатали на щеке звезду, хлестанув по лицу пряжкой ремня. Отпечаток звездочки, он писал, еще несколько дней был всем виден. Я же говорил, служба у него была – обхохо-чешься…
Отсюда, из московской квартиры, его Сибирь и казарма выглядели жутко. Мы посокрушались все вместе над его нелегкой судьбой. Я и Витек дружно ее успокаивали, твердили: два года пролетят – не заметишь, сами в это не веря. Тогда, в розовой юности, два года казались сумасшедшим сроком.